Сделай ставку - и беги. Москва бьет с носка

- У-у! Всё так же мать за дуру держишь. Я главное поняла, - зарвался ты. А всё это ваше стремление выпендриться. Привыкли друг перед другом: у кого портки шире, у кого девка, как это? Клевей. Так?! - она почему-то осуждающе глянула на Ивана. - Теперь вон куда вынесло. Как же, вершины достиг, - весь город о нем говорит. Я Брехову так и сказала: от дури это. Без отца растила. Пороть некому было. А то уже нашлись злопыхатели, - мол, сын Негрустуевой - антисоветчик. Так и норовят, на чем бы сковырнуть.

Александра Яковлевна вновь приподнялась и пересела, чтоб лучше видеть сына. В последнее время она страдала остеохондрозом, и поворачивать шею ей было затруднительно. Поэтому, в случае необходимости, разворачивалась разом - всем статным корпусом. - Тебе б полечиться, - посочувствовал Антон. - Мазей каких-нибудь повтирать.

- Так некому втирать! Мало того, что опозорил публично, - из дома в халупу сбежал... Вот скажи, за что?

Властное лицо ее по-бабьи перекосилось.

- За что?! Ты ведь один у меня, - она вновь поднялась и пересела - почему-то лицом к Листопаду. - И - рази в чем отказывала? Даже раньше, когда трудно было. Уж как старалась, чтоб не хуже, чем у людей. Десять лишних станков взяла. А тоже ведь не старая была, - голос Александры Яковлевны дрогнул. - И с родителями дружков общалась через силу. Это сейчас все норовят задружиться. А тогда они меня, ткачиху, презирали. Напрямую намекали, чтоб тебя, беспородного, от детишек ихних чистых убрала. А я вид делала, что не понимаю. Чтоб сыночек, значит, не среди шпаны рос. Антон молчал потерянно, - как бывало всегда в те редкие минуты, когда из-под костюма деловой женщины в матери вдруг пробивалась прежняя, плакавшая от безысходности на кухонке баба. Он неловко протянул руку, намереваясь, как в детстве, ласково погладить ее по плечу. Но Александра Яковлевна сердито прокашлялась. - Ладно, к матери ты не пришел по глупой гордости. Так вот я сама пришла, чтоб помочь. Ты мне только прямо ответь, ведь не антисоветчик ты в самом деле! А? - она требовательно глянула на Ивана. - Не враги вы, правда, ребята? Ведь нашей выучки.

- Да кто ж Вас завел-то так, Александра Яковлевна? Даже в голове не держите, - пробасил Иван. - Я вообще весь из себя насквозь потомственный марксист. А Антон - он просто с изгибами, сами знаете, - правдоискатель!

- Так, Антон? - потребовала подтверждения Александра Яковлевна. Вид сына, смущенно-упертый, ей все больше не нравился. - Ведь так?!

Антон собрался с духом, чтоб поддакнуть. Но что-то в тоне матери его подтолкнуло:

- Знаешь, матушка, когда я всё это писал, то очень надеялся, что меня быстренько образумят. Аргументами забьют. Стыдно было бы, но - слово даю - возрадовался бы. А меня гробить начали. И я понял, почему: нечем им было меня переубедить, кроме как настучать по башке.

- Что значит нечем? Ты все-таки без этого своего больного самомнения...Это ученая кафедра. Тут не чета нам, самоучкам, люди. Их на то и держат, чтоб базис под надстройку уметь подвести.

- Больше того скажу! - выкрикнул Антон с внезаным озарением. Это было его свойство - приходить к истине в споре. Когда слышал возражения, пусть самые беспорядочные, тем самым "цементировался" в собственной позиции. Она освобождалась от наносного мусора, и то, что никак не мог постигнуть наедине с собой, внезапно делалось ясным и очевидным. Он набрал воздуху. - Во всей этой истории Маркс, да и Ленин вообще ни причем.

- Шо я Вам говорил? - Листопад облегченно откинулся. - Наш человек.

- Если так, и на том слава Богу, - неуверенно успокоилась Александра Яковлевна.

- Не в Марксе дело, - подтвердил Антон. Он поднял палец. - А вот построенная у нас система никакого отношения к марксовым мечтаниям не имеет. И об этом-то говорить предосудительно. За то меня и высекли.

- Да ты! - Александра Яковлевна вскочила, забыв про больную шею, крутнула головой, лишний раз убеждаясь, что, кроме них троих, никого нет. - Эва тебя куда! На систему замахиваться. Умный-умный, и - такой вдруг дурак! Не то ему, видишь ли, построили! Соображай, во что не веришь. Да мы жесточайшую в истории войну выиграли! Мы своими телами человечество от фашизма защитили... - А надо ли было? - монголоидные Антоновы глаза сузились раздумчиво. - Какая этому человечеству разница, что один палачуга другого такого же сожрал.

Александра Яковлевна пошла пятнами, да и Листопад нешуточно оторопел.