Сделай ставку и беги

Она робко скосилась на прежнего любовника. Облизнула пухлые губы. Краем сознания Иван подметил, что это у нее получается куда эротичней, чем прежде. Юная девушка сформировалась в женщину. Он сам сделал её женщиной. И что? Для кого-то другого? В Иване всё затрепетало. Злость и обида причудливо перемешались в нём с желанием.

Анжела со страхом подметила знакомый, разгорающийся дикостью взгляд.

– Но ты ведь сам меня бросил! – заторопилась она. – Сбежал, даже не найдя нужным попрощаться. И потом – годами ни слуху, ни духу. Будто меня нет!

Она легонько, испытующе всхлипнула.

– А деньги, шо присылал, не в счет? – мрачно напомнил Иван.

– Но ведь ни письма, ни слова. Что ты, где. Все говорили, вовсе не вернешься.

– Или – что убьют, – подсказал Иван.

Анжела сбилась. Не то чтоб она хотела его смерти, но как своего мужчину мысленно похоронила.

Иван это понял.

– С этим всё ясно, – определился он. – Стало быть, Сергунчик у нас и есть тот самый женишок?

– Он студент. Мы с детства дружили. Я тебе рассказывала. Когда ты сбе…уехал, я ездила на родину. Мы вновь встретились. Сейчас он тоже учится в Москве. Снимает комнату.

– А живет на мою стипендию, – уголки губ Листопада брезгливо изогнулись. Он допускал, что одинокая Анжела за столь долгое время могла завести кого-то. И даже приготавливал себя к снисходительности. Но, услышав воочию, что женщина, о которой мечтал годами, которой помогал в самые тяжелые для себя дни, собирается его бросить, почувствовал, как неконтролируемая ярость начала захлестывать сознание.

– Мы любим друг друга, Ваня! – выкрикнула Анжела.

– Как же-с! Понимаем. Большое чувство. Милый дружок, славный пастушок. Значит, пока со мной шуры-муры на этой койке крутила, ту любовь законсервировала.

– Не смей! Я ведь в самом деле думала, что смогу полюбить тебя. Мне даже одно время казалось…

– Еще бы не казалось, если на мои деньги жила. От кого сосешь, у того и сосешь. А теперь, стало быть, меня списала в тираж, и прежняя любовь вспыхнула заново. А чего ей здесь, в трехкомнатных хоромах, на всем готовом, не вспыхнуть? А? Как вам, кстати, моих переводов на двоих хватало? Или, притомившись рачком, прохаживались шутейно по поводу моей скупости? Де –мог бы и побольше подбросить на молодецкие забавы.

Анжела насупилась. Распрямилась оскорбленно.

– Ну, вот что. Говорить в подобном тоне считаю недопустимым. Повторяю, – я тебя не люблю. Потому прошу покинуть этот дом и не унижать себя и меня бесполезными препирательствами.

– Покинуть? Отличненько. С нашим удовольствием, – Листопад от клокочущей в нем ярости говорить в полный голос не мог. Он просто шептал, разбрызгивая слюну. Губы сошлись в полоску. Заметавшийся взгляд остановился на стоящей на трюмо сумочке. Приподнявшись, сгреб ее и вывернул содержимое на стол.

– Что ты себе позволяешь?! – Анжела попыталась помешать ему. Но легким взмахом мужской руки оказалась отброшена к дивану.

– Так-с! Паспорт, документы на машину… Ага, теперь – ключи!

Бормоча, он запихал всё в карман пиджака. Повернулся к сидящей на полу женщине:

– Одного дня тебе хватит, шоб отсюда убраться?

– Мне?! Да здесь всё мое. Если немедленно не вернёшь, я звоню в милицию.

Листопад расхохотался, – ненатурально и страшно.

– Твоё? Та у тебя насопельника собственного нет! Всё вот это, – он покрутил пальцем, как пропеллером, вдоль стен, ткнул в цепочку на шее девушки.– И это тоже…куплено на банковские «бабки». И «бабки» эти я остался должен бандюганам.

Анжела помертвела. Листопад мстительно подмигнул.

– А ты как думала? Ваню через бедро, а самой в шоколаде? Вотушки! – он от души рубанул себя по сгибу локтя. – Тогда я тебя по любви заныкал, шоб не тронули. Но теперь шепну. А бандюганы – народ нервный и малограмотный. На всякие там свидетельства о собственности внимания не обращают. За своим тут же прискочут. И тебя маткой наружу вывернут, и милого дружка, славного пастушка. И пойдете отсюда, солнцем палимы! Забыла, как у тетки с голым задом ютилась?

Во входной двери провернулся ключ. Анжела обреченно сжалась.

– О! Легок на помине, – обрадовался Иван.

В коридор вошел стройный парень с длинными, волнистыми волосами. В приталенном джинсовом костюмчике он выглядел ладным и изящным, словно торреро. Увидев рассевшегося посреди гостиной незнакомца и подле – сидящую на полу Анжелу, он непонимающе уставился на обоих.

– Почему без хлеба?! – рассердился Иван.

– Простите, что?

– Конь в пальто.

Нежные щеки юноши принялись стремительно белеть, – по мечущемуся взгляду подруги он догадался, кто перед ним. Опасливо двинулся в комнату.

– Проходи, проходи, – поторопил Иван. Ревниво оглядел. Подтолкнул локтем безучастную Анжелу. – А ничего ты себе трубадура подыскала. Как тебе здесь, Сергунчик?

Парень усилием воли придал лицу строгости:

– Меня собственно Сергей зовут, если вам угодно. И вообще хотелось бы не в таком тоне…

– Любишь боярыню? – вопросил Иван.

– Прекрати куражиться, – сдавленно произнесла Анжела.

Сергей вскинул голову:

– Можете иронизировать сколько угодно, но мы действительно любим друг друга. И если вы порядочный человек…