Сделай ставку и беги

– Хотел бы – насадил так, что ни в жизнь не соскочишь, – отчеканил он и как ни в чем ни бывало вернулся к прежнему, шутливому тону. – Да и хочу в сущности немногого. Ваш сельхоз как раз в зоне моих интересов. А ты теперь человек немаленький. Вхожий.

– То есть шоб стучал?! – голос Ивана подрагивал. – В угол загоняешь, падла?!

– Зачем уж так в лоб? – Юра сконфузился, но легкомысленность из тона убрал. – Никаких письменных следов не останется. Так, устная информация. Чтоб – только ты и я. Да и потом, дружище, перестань на меня волком смотреть. Польза-то обоюдная. Я ж тебя тоже где надо подопру. Не афишируя, конечно. А помощь конторы – это еще никому не помешало. К примеру, кого из конкурентов убрать. Многие из ваших пользуются.

Он насторожился, – из-за угла послышался шорох. Иван с неожиданным проворством метнулся на звук. Но никого поблизости не увидел. Лишь на крыльце и в вестибюле в ожидании такси толпились загулявшие гости.

Взмокший, вернулся назад.

– Вроде, показалось, – неуверенно произнес он. Тем не менее прихватил Осинцева за локоть, отвел подальше, прижал спиной к стене.

– Вот шо я тебе скажу! – жарко прошептал Иван. – Выйдет у нас с тобой польза или нет, жизнь покажет. Но хочу, чтоб одно ты усвоил накрепко, до потрохов! Никто и никогда меня безнаказанно за глотку держать не будет. Попробуешь пережать или даже просто кому вякнешь, я тебе самому успею башку отвернуть. А там шо судьба попишет!

Осинцев не то чтоб испугался, но, увидев вблизи косящий, горящий яростью глаз, почувствовал себя неуютно.

С усилием освободился, поправил сбившийся галстук.

– Ничего, стерпится – слюбится, – он расплылся в прежней, простецкой улыбке. – А пока пособи хотя бы Митягину в постель затащить. А? Уж так хочется, а она уперлась. Не может забыть, что я ее Феликса сажал. Хотел организовать, чтоб с работы выгнали, да больно сладка, стерва. А к тебе, вижу, прислушивается. Так что? Поможешь по дружбе? Я в долгу не останусь.

– Попробую, – снисходительно протянул Иван. – Только имей в виду, рискуешь. Нинка на мужиков беспредельщица. Если не удовлетворишь, она тебя так ославит, мало не покажется.

– Обижаешь! – Юра самодовольно повел налитыми плечами. – Мы пскопские!

Ночное репетиторство

В половине четвертого утра Антон продолжал выстаивать в полутемном подъезде. Из подвала тянуло затхлостью и кошачей мочой. Лидии всё не было. Давно стало ясно, что ночует она не дома. И все-таки Антон продолжал ждать. На зло себе, сатанея от ревности, ждал. Более того, чем дольше тянулось время, тем отчетливей зрела в нем решимость дождаться ее, – пусть даже привезенную кем-то более удачливым, но – увидеть, убедиться самому. Понимал, как нелепо будет выглядеть, когда наткнутся они на него, как, должно быть, станет она потом, чтоб успокоить в любовнике ревность, подшучивать над незадачливым поклонником. Одной этой мысли всегда было достаточно, чтоб разбередить уязвленное самолюбие. Она подействовала и сейчас, но – иначе. Он перебрался за куст сирени, – оттуда можно было наблюдать за аркой и подъездом, оставаясь незамеченным. Дал себе еще один час на ожидание. Кажется, третий по счету. От утреннего холода начало поколачивать.

На шоссе затормозила машина. Послышался перестук каблучков. Антон выглянул, – из-под арки показалась Лидия. Одна.

Стараясь держаться независимо, он вышел из кустов. При виде мужского силуэта она опасливо всмотрелась.

– Заставляете себя ждать, девушка, – развязно произнес Антон. Но голос предательски дрогнул.

– Ты?! – поразилась Лидия. – Давно здесь?

– Да не так чтобы очень. Часов с двенадцати.

– Правда?! А мы с девчонками всё не могли расстаться. Сначала у одной на квартире, потом гуляли по набережной, делились планами. – Лидия пригляделась к тяжело дышащему ухажеру. – Да ты ж продрог весь, бедняжка!

От нее пьяняще пахло свежестью и духами.

Внутри у Антона разом отпустило, – самое страшное, чего боялся, не произошло. Она оказалась одна, и она ему рада.

– Лидонька! – он притянул ее, вжался лицом в смоляные волосы.

– Пусти же, увидят.

Она изогнулась, освобождаясь. В самом деле всего за несколько минут рассвело, хлопнула дверь отдаленного подъезда, – день занимался.

– Пойдем к пляжу, – посидим. Тем более спать совсем не хочется, – Лидия ухватила его за руку и повлекла из двора, через шоссе, в скверик над Волгой.

Маленький скверик из десятка тополей возвышался над узкой пляжной косой. Снизу доносилось мерное урчание, – набегавшие волны облизывали берег.

Лидия сидела на скамейке. Антон стоял перед ней на коленях, положив голову на юбку, а она задумчиво гладила его волосы, и со странной улыбкой вслушивалась то ли в то, что бессвязно лопотал он, то ли в голос внутри себя.

– Антон, Антон! Непутевый ты мой Антон. Всё у тебя не как у людей, – она с силой ухватила клок спутанных его волос и потянула, норовя причинить боль. – И что ж мне теперь с тобой делать?

Антон вскинул голову:

– Что угодно. Только не гони.