Сделано в Японии

— Так точно, бардак! — мимикой и жестами китайского болванчика я сымитировал стойку «смирно», сидя в кресле.

— Народ беднеет — народ звереет, так? — Нисио перегнулся через стол в моем направлении.

— Так!

— Все, буквально все за последние годы вон как подпрыгнуло! И убийства, и кражи, и ограбления! Так? — Нисио самозабвенно откинулся на спинку кресла.

— Так, так!

— А раскрываемость? — Нисио направил на меня свой грозный указующий перст.

— А раскрываемость — не так! — Я что было силы завертел гудящей от боли и недосыпа головой.

— Совсем не так! Раньше у нас как было? — Нисио извлек очередную, обреченную на недокуривание сигарету.

— Раньше было так!

— Вот! Ниже девяноста пяти процентов показатель раскрываемости не опускался! — Нисио щелкнул зажигалкой.

— Не опускался! — подобострастно согласился я с ним.

— А теперь как? — Нисио затянулся и не спешил выпускать дым изо рта и ноздрей.

— Совсем не так, господин полковник!

— Вот! — продымил Нисио. — Теперь жуть одна! По кражам — меньше половины! По ограблениям за прошлый год — сорок три процента! Это же катастрофа!

— Так точно, катастрофа! — Теперь уже я отклеился от спинки кресла и вкрадчиво, интимно — доверительно двинулся в сторону Нисио. — Дальше еще хуже будет!

— Почему это? — понизив тон, вдруг неожиданно прервал свой обличительный монолог по характеру своему вовсе не склонный к пессимизму и упадничеству Нисио.

— Потому что, Нисио-сан, в экономике у нас ничего не улучшается! Правительство ни хрена не делает, все только по храмам, где военные преступники захоронены, шляется! На шестых номерах вроде сегодняшнего Тануки отыгрывается, а на глобальные вещи глаза закрывает! Ничего реального видеть не желает! — Я решил, что уже настала пора мне внести свою посильную лепту в возвышение рабочих заслуг нашего родного отдела. — Банкротства как снежный ком, так?

— Ну!.. — Нисио всегда становится ужасно довольным, похожим на сытого, обожравшегося свежих сливок кота, когда его подчиненные не только вторят его мудрым мыслям, но начинают самостоятельно развивать их в проложенном им, Нисио, единственно правильном русле.

— Не «ну», Нисио-сан, а именно «так», в смысле «так точно»! Народ работу теряет, на Хоккайдо из-за того, что ни заводов, ни производства серьезного, ситуация вообще аховая! Собственного ничего нет, а дотации из Токио кончаются! Так что взламывать банкоматы и угонять тачки наши с вами соотечественники будут теперь все чаще и чаще, и никакая там загадочная японская душа или наш изящный этикет и якобы врожденная вежливость голодного японца не остановит. Именно так!

— Ладно, Такуя, согласен я с тобой. — Нисио похоронил очередную недокуренную сигарету — Короче, в управлении нам завидуют, многие завидуют, завидуют тому, что мы смогли на ходу перестроиться, не растерять ничего, а они — нет, не смогли, не сдюжили.

— Ну тут все от руководства зависит, Нисио-сан. — Я решил, что не умру от того, что лизну почитаемому начальнику задницу.

— Правильно! — Нисио поднял указательный палец по направлению к тому кто, по его представлению, из своего прекрасного высока — далека должен был подтвердить правоту его слов, после чего пониженным, менее патетическим тоном добавил: — И от исполнителей тоже все зависит! Ну почти все…

— Что на заседании будет? — Пора было кончать эту одновременно бравурную и мятежную симфонию встревоженного разума, возвращаться на грешную землю и готовиться к ночной атаке сбоку и сверху.

— Не заседание это будет, а рабочее совещание, — пояснил согласившийся спуститься со мной с катарсических небес в вязкое болото пыльной обыденности Нисио.

— Ну на совещании…

— Накадзава будет нас ругать за то, что ты влез куда не надо, да еще русского в это дело втянул, — без каких — либо эмоциональных обертонов констатировал Нисио.

— Ганину за его фокус с маслом что грозит?

— Он его маслом, да? Я не знал. — Нисио покачал головой. — Мне Накагава не сказал.

— Да, маслом. Раскаленным. В котором картошку жарят. И не его, а их, — пояснил я.

— Их? — удивился Нисио. — Двоих сразу?

— Да, сразу двоих, обоих русских. Так что получается, что от нас с ним пострадали раздельно соотечественники каждого из нас.

— Я не знаю, что у дорожников по этим русским, — сказал Нисио. — Я сейчас Накагаве поручил ими заняться. Когда выясним, кто и что они, тогда и определится, будет ли чего за их сожженную кожу твоему любимому Ганину.

— Что еще будет шить Накадзава?

— Главное, они тебя… нас… нас обвиняют в срыве какой-то операции. — Нисио вернул нас к началу нашего по-настоящему мужского разговора. — Раз я в конце того года от сотрудничества с ними отказался, о том, что за операция, я не знал. Можно, конечно, предположить, что они пасли эту заправку на предмет угонов, но конкретно что, где, когда и, главное, зачем, мы с тобой только через час узнаем. Иди пока поспи!