Санкт-Петербург, 1889 год. Восьмилетняя девочка живет с мамой, которая еле сводит концы с концами. Но по большим праздникам старается сделать дочери подарок. Однажды она повела ее в Мариинский театр. Давали «Спящую красавицу». «С первых же звуков оркестра я притихла и вся затрепетала, впервые почувствовав дыхание красоты… Этот вечер навсегда определил мою судьбу», – напишет потом великая балерина Анна Павлова.
Бывают такие судьбы, в которых словно заключена особая миссия. И такие дети, в которых росток настоящего призвания только и ждет момента, чтобы обнаружить себя. Как будто они запрограммированы совершить что-то, выполнить некую задачу и сотворить из своей жизни законченное произведение. Говоря о страстном желании стать кем-то, чаще всего мы вспоминаем детей-музыкантов, вундеркиндов, которые, подобно Моцарту, с 5–6 лет начинают профессионально выступать на сцене. Но ранний интерес проявляется не только к искусству. Предметом страсти может оказаться что угодно – науки, спорт, ремесла… Как возникает этот таинственный зов?
Дар в наследство
Порой дети в музыкальных, актерских, медицинских или учительских династиях словно с рождения знают, кем они станут. И кажется, что их выбор предопределен семьей, в которой они родились. «Ребенок действительно может унаследовать некоторые способности, такие как абсолютный слух, математическая или двигательная одаренность, – поясняет психофизиолог Вадим Ротенберг. – Но, конечно, не существует гена архитектора, врача или кинорежиссера». Желание ими стать возникает благодаря атмосфере в семье, увлеченности родителей своей профессией. Родители влияют на интересы ребенка, даже не делая этого специально. Ведь у детей сильна потребность подражать. Ребенок «примеривает на себя» профессию мамы или папы и остается в ней, если она ему нравится. Но не всем повезло расти в окружении талантливых взрослых, и не всем родителям удалось реализовать свою мечту. Вместо того чтобы прислушаться к тому, чего хочет сам ребенок, предоставить ему свободу делать то, что ему нравится, не вмешиваться в его выдумки или, наоборот, активно помогать (если сын или дочь просят об этом), некоторые родители навязывают детям собственные желания. «Мама, когда я вырасту, я стану боксером!» – «Боксером? И думать забудь! Ты станешь прекрасным врачом, как твой отец». В том возрасте (4–6 лет), когда ребенок еще не боится открыто говорить о своих мечтах, он может столкнуться с негативной реакцией родителей и отказаться от своих истинных желаний.
Успехи вдохновляют
На увлеченность детей также влияет тип мышления, который у них постепенно формируется. К художественному творчеству – музыке, живописи, литературе – чаще расположены дети с преобладающим образным мышлением. Те, у кого доминирует логическое мышление, увереннее чувствуют себя при решении технических задач. И с первых же шагов в тех областях, где необходимы эти способности, интерес будет подпитываться успехами – каждому нравится делать то, что получается хорошо. Благодаря совпадению нескольких факторов – предрасположенности, первых успехов, поддержки (или хотя бы доброжелательного нейтралитета) взрослых – у ребенка возникает ощущение, что это действительно его дело.
Сокровенный опыт
И все же, согласитесь, трудно объяснить только этими причинами вдруг возникшее у Ани Павловой страстное желание стать балериной.
Однажды увиденный спектакль, случайная встреча или прочитанная книга внезапно и навсегда могут изменить судьбу. У ребенка появляется мечта, которая постепенно становится жизненной целью и влечет его так сильно, что весь его дальнейший путь подчиняется этому призыву.
«Дети эмоциональны и очень чутко воспринимают все, что происходит вокруг, – объясняет психолог Юлия Гиппенрейтер. – Среди особых впечатлений детства есть такие, которые отмечены яркими переживаниями волнения, восторга, удивления. Именно в такие чудесные моменты очарованности ребенок открывает что-то важное для себя, что-то очень свое. Эти сильнейшие эмоциональные переживания становятся его сокровенным опытом, который не каждый ребенок отважится доверить взрослым». Такие моменты чаще случаются, когда он предоставлен сам себе, находится в состоянии, которое Юлия Гиппенрейтер называет минутами тихой сосредоточенности.