Сделать все возможное

Я успокаиваюсь, чувствуя, что между нами появляется дистанция. Каждый шаг, который я делаю, дает мне надежду. Контроль. Я блуждаю по ярмарке, используя толпу людей, чтобы оградить себя от тревожных правдивых мыслей, которые пытаются пролезть в мой мозг. Написала ли я Лукасу неправильную информацию о палатке, чтобы мне не пришлось делиться с ним похвалой от Маккормика, или это было потому, что я не могу доверять себе, находясь рядом с ним? В какой-то момент я даже обнаружила, что наблюдаю за Лукасом, пока он разговаривал с пышной брюнеткой, задаваясь вопросом, считает ли он её красивой. Я была так взволнована этим зрелищем, что не заметила, как посинели пальцы моего одноклассника Бо, от того, как сильно я надула манжету для измерения давления на его руке. Ну, его пальцы могли быть синими и до того, как он пришел к нам.

Я обхожу всю ярмарку. Дважды. Я съедаю сэндвич, а затем возвращаюсь и снова встаю в очередь, чтобы купить еще один для Лукаса. Я стою в двух шагах от кассы, когда понимаю, что делаю и убегаю. Меня не волнует, голоден ли Лукас.

Когда я, наконец, возвращаюсь в нашу палатку, то вижу, как Лукас упаковывает свой стетоскоп и манжету для измерения давления.

— Куда ты собираешься?

Неужели меня не было весь день? Я смотрю наверх, солнце все еще высоко в небе. Он решил сбежать пораньше.

— Теперь ты со мной снова разговариваешь? — говорит он, с хитрой улыбкой на лице.

Я ненавижу, когда он это делает. Так улыбается.

— Ты уезжаешь?

Я осознаю, что подошла ближе и сжимаю ручку его сумки, чтобы вырвать её из его руки и заставить его остаться. Я отпускаю её и делаю шаг назад.

Когда я говорю снова, я убеждаюсь, что мой голос ровный и нормальный.

— Я имею в виду, все в порядке. Мне просто было интересно.

Он качает головой и встает.

— Мне позвонил доктор Маккормик. Ему нужно, чтобы я приехал в клинику.

— Зачем?

— Туда направляется один из его близких друзей. Джеймс Холдер. Помнишь парня, который пришел с симптомами гриппа в прошлый понедельник? Видимо, ему стало совсем плохо.

— Хорошо, я поеду с тобой.

— Ты не можешь.

Я закатываю глаза.

— Черта с два я не могу. Ты не поедешь один спасать положение, а меня оставишь здесь. Кроме того, половина людей, чьё давление мы измеряем, все равно потом идут в палатку за «твинки». Думаю, мы проигрываем эту битву.

— Хорошо. Мы можем поехать вместе.

Этим утром мама довезла меня до ярмарки на машине, а до клиники больше мили. Я подумываю отказаться, но не доставлю ему удовольствия полагать, что он заставляет меня чувствовать себя неловко.

— Да, хорошо. Без разницы.

Я говорю Лукасу, чтобы он держал сумку открытой у края стола, и сбрасываю всё оставшееся добро внутрь. Затем, пока Лукас не видит, я выкидываю в мусор все дешевые ручки.

Его грузовик старый, черный, как его душа, и нуждается в капитальном ремонте. Я удивлена, что он хранил его все эти годы. Эта машина досталась ему от родителей, когда ему было шестнадцать, и, когда мы учились в старших классах, он проводил свободное время, ремонтируя ее. Я даю этому драндулету шанс ‒ пятьдесят на пятьдесят, добраться до клиники, не сломавшись.

Я открываю пассажирскую дверь и смотрю внутрь. Там одно длинное сиденье, заполненное вещами, принадлежащими Лукасу: дополнительный стетоскоп, беговые кроссовки и спортивная одежда, аккуратно сложенная на пассажирском сиденье. Лукас всё убирает, и, когда я вскакиваю и сажусь, понимаю, что оказываюсь охвачена им. Его запахом. По спине пробегает дрожь, и я понимаю, что нахожусь в его логове.

Он заводит грузовик и пристегивается. Я пытаюсь сделать то же самое, но ремень мне не поддаётся.

— Он сломан. Вот, давай я, — он отстегивается и протягивает руку, чтобы помочь мне.

Секунду назад я сидела на скамейке запасных, а теперь Лукас здесь, прямо надо мной. Его твердая грудь касается моей, и внезапно я осознаю, что каждый нерв в моем теле оживает. Его рот в нескольких дюймах от моего и, поскольку я не доверяю своему телу, я сжимаю губы и так сильно вдавливаюсь в сиденье, что моя кожа сливается со старыми тканевыми волокнами. Моя здоровая рука прижата к моему боку.

— Ты должна как бы закрутить его, а затем потянуть, — объясняет он.

Мы говорим о ремне безопасности?

— Дэйзи?

В какой-то момент я закрываю глаза, а когда открываю их, то вижу, как он нависает надо мной с улыбкой на лице.

— Ты опять покраснела.

Он считает, что знает что-то, но я не могу этого допустить.

— Я просто вспомнила то время, когда ты ездил в этом грузовике в старшей школе.

Он щурится и мне нравится, как меняются наши роли, поэтому я продолжаю.

— Как-то раз, на физкультуре, Джессика Майвезер все говорила и говорила о том, что вы двое будете делать в этом грузовике. Надеюсь, ты почистил эти сиденья, Лукас?

Он сильно дергает за ремень безопасности и пристегивает меня. Слишком туго, но я не сопротивляюсь.

— Она преувеличивала.

Я поворачиваюсь к окну, чтобы он не увидел мою улыбку.