Сделка

Он уже был в курсе новостей и чуть не избил меня. «Вильямс и Мак-Элрой» на грани потери счета в пять миллионов ежегодно! Набрав номер «Зефира», он доложил им, что точка зрения фирмы, которую он представляет, в данном случае вовсе не совпадает с точкой зрения одного из ее ответственных сотрудников, в данном случае мистера Андерсона. Более того, мистер Андерсон уже не ведет дело «Зефира», и он, Финнеган, настаивает на немедленной встрече для обсуждения возникшей проблемы. Они ответили, что, разумеется, конечно, хорошо, согласны, но они уже давно начали обсуждать кое-какие идеи относительно кое-чего с кое-какими другими людьми… Как супермен, мистер Финнеган выпрыгнул из кресла и закричал в телефон, что на предстоящей встрече эти вопросы обязательно будут обсуждены, но что, черт возьми, он хочет изложить сейчас же по телефону, это то, что он забирает всю тематику по «Зефиру» в свои руки и с этой секунды он будет лично вникать во все детали, связанные с… он лично будет следить… Катастрофа, шумно врывавшаяся мне в уши, казалось, происходит с кем-то другим в каком-то другом месте. Отстраненно я слышал земные толчки и грохот рассыпающихся зданий. Внезапно я снова превратился в Никто, и в голове раздался тот самый «ничейный» мотивчик — насвистывание. Даже когда мистер Финнеган рычал в трубку, я отсутствовал. Я думал о том, о другом и о массе разных приятных вещей, но только не о «Зефире». В Сиэтле «Зефир» не продают.

— С какой стати ухмыляешься? — положив трубку, прогрохотал мистер Финнеган.

— Ни с какой, — ответил Никто.

— Ухмыляться действительно нечему! — сказал он и, повернувшись к пульту, нажал кнопку. — Никто, пошел прочь!

Как медленно люди поднимаются, как быстро они падают! И хотя встреча команды «Зефира» и мистера Финнегана состоялась, было уже поздно. Моя докладная записка прикончила весь счет. Обе стороны были вежливы, но конец был неотвратим. В свете изменяющейся ситуации, сказали они, их охватывает беспокойство по поводу негибкой политики «Вильямса и МакЭлроя» в деле с «Зефиром». И хотя они, как никто другой, все понимают и по-настоящему озабочены моей болезнью (взгляните на подарки, присланные мне от их фирмы), тем не менее они вынуждены возложить вину за посредственный спрос «Зефира» и бесславный конец рекламной кампании на меня, на мою неспособность приноровиться к постоянно меняющемуся рынку. Другими словами, на мне выжгли тавро козла отпущения. А как же иначе в этом мире! Вскоре и мое положение в агентстве стало двусмысленным. Все задавались вопросом, каков ныне его, то есть мой, статус? Вновь всплыла пресловутая «травма черепа».

Господи, скольких людишек волновало то, что я все еще получал зарплату. Усугубляющим дело обстоятельством, сбивавшим с толку поголовно весь офис, было мое благодушие. Всем казалось, что я даже не отдаю себе отчета, в какую бездну себя ввергнул. Кончилось тем, что один из моих доброжелателей поинтересовался у мистера Финнегана о необходимости моего присутствия на Обзорных собраниях директората. Как держатель акций, я являюсь членом Директората, принимавшего все решения фирмы и следившего за ситуацией. До аварии я был одним из наиболее почитаемых членов, возможно, с самым критически заостренным умом и с самым злым языком. Теперь же отпускаемые мной на Собраниях шуточки свидетельствовали, что я витаю в облаках. Должен признаться — мистер Финнеган был терпелив. Но и он не выдержал и предложил мне не посещать Собрания. С того момента дни пребывания в «Вильямсе и Мак-Элрое» можно было считать по пальцам.

Флоренс заявила, что я жажду разгрома. Она не понимает этого, просто не может взять в толк, к чему все это?

На следующий день, после того как мистер Финнеган взял «Зефир» в свои руки, я показал класс, явившись в западный отдел сотрудничавшего со мной журнала и пообедав там с парнями. Они искренне были рады видеть меня. Стонали от восторга по поводу статьи против Чета Колье. Разумеется, тот пригрозил судебным иском и даже кое-чем похуже, добавили они, смеясь. Если мне доведется встретиться с ним, то лучше, если я буду не один. Но именно это и ожидалось от такой восхитительной статьи. Эванс Арнесс укрепил свою репутацию ведущего борца за справедливость с пером в руке.

Меня ждала другая папка, разбухшая от исследований и цитатных подборок. Мишенью снова являлся некто, подающий надежды в политике, на этот раз уроженец Калифорнии. Можно было сразу же браться за этого малого и поступать с ним так же, как с Колье. А я почему-то ощутил поднимавшегося внутри меня Никто, И запихал его поглубже. Я ведь обещал Флоренс.

Ребята заметили, что я не в себе. Вместо «весь слух и внимание», с которыми я обычно начинал знакомиться с досье, я небрежно пролистал страницы и с отсутствующим видом даже не отметил их усердия, с которым они пытались вдуть в меня энтузиазм. Казалось, я был увлечен чем-то другим. Неожиданно я заявил, что желаю встретиться с девчонкой, сработавшей исследование.