Сделка

— Знаешь, еще ни у кого не хватило ума произвести облаву на пуэрториканцев. Ниггеры добились, видит Бог, чтобы их не путали с убийцами. Убивают всех направо и налево, а газеты сообщают только цвет их ботинок, а не цвет их рож. Но эти — пуэрториканцы — самые настоящие неприкасаемые. Только таким, как ты, под силу провернуть это дело. И за сегодняшний вечер ты узнаешь больше, чем за месяц ежедневных интервью с ним!

Я отпил из бокала.

— Скажи, разве не так? — потребовал он. — Ведь лучше, когда он и не подозревает, кто ты? Что, я не прав?

— Ты прав.

Перед тем как уходить, я завел Эллен в спальню и попробовал уговорить ее пойти с нами. Она отказалась. Она останется в отеле.

— И чем займешься?

— Позвоню другу.

А вот теперь, подумал я, ради всего святого, не дай сбить себя с ног еще раз. Но как сказать об этом дочери?

— Почему бы тебе не остаться здесь и не отдохнуть одной, ангел? Первое, что сделаю утром, — экипирую тебя по всем статьям!

Эллен расхохоталась.

— Экипирует! — повторила она. — Звучит, будто мы собрались в супермаркет. А в супермаркетах продают эти штучки?

* * *

Торжество справлялось в испанском Гарлеме. Мистер и миссис Рохасы сняли огромный зал и выступали хозяевами перед тремя сотнями гостей. Все было обставлено исключительно в духе предстоящего события, донельзя официально играл оркестр, за периодическое малое поощрение звучавший вполне сносно. Танцевала одна молодежь. Солидные — сидели вокруг, сбитые в кучки по семейному признаку.

— Почему они сидят так? — спросил я Манни.

Тот объяснил, что все ждут появления жениха и невесты. Затем он потащил меня к Рохасам для знакомства.

Рохас-старший полюбился мне с первого взгляда. Он выглядел, как и принято в среде политиков, энергичным, жизнелюбивым и немного продажным. Впрочем, не больше, чем остальные. Я сразу же открыл ему свои карты, сказав, кто я, — так он мне понравился. «Идиот!» — прошипел Манни, представивший меня своим ассистентом.

Появились молодожены, и все начали вставать. Рохас велел официантам принести мне выпить, в чем я абсолютно не нуждался. Мы запланировали провести нашу с ним встречу на следующий день вечером. Если я приду, добавил он, то он велит жене приготовить для меня индюшку.

Рохас представил меня супруге. Та кивнула и улыбнулась. Но мысли ее были заняты чем-то другим. Через минуту Рохас ушел, оставив меня с ней наедине. Он направился по периметру зала к группе людей, в центре которой стояла одна очень милая девушка. По фотографии Штерна я признал в ней любовницу Рохаса. Толпа, окружавшая ее, состояла из ее отца и матери, двух дядьев и трех братьев. Рохас поклонился им, затем вывел девушку из круга в центр зала и раскрыл объятия. Девушка обняла его, и они стали танцевать. Он танцевал старомодно, но чувственно.

Штерн подцепил другую дочку Рохаса, в танце приблизился к нему как можно ближе и начал использовать свой «малый калибр». Заметив, что я наблюдаю за ним, подмигнул — мол, знай наших. Я исподтишка бросил взгляд на миссис Рохас. Она наблюдала, как муж танцует с этой девицей. В ее глазах застыло такое острое отчаяние и тоска, что я понял — новости достигли ее ушей. Затем она наклонилась Еперед, чтобы украдкой взглянуть на семью девчонки. Они, вот совпадение, в тот же самый момент осторожно скосили глаза на нее, чтобы посмотреть, как ей все это нравится. Встретившись глазами, обе стороны расплылись улыбками, будто Рохас и девчонка были молодоженами, а они — новыми родственниками. Они кивнули друг другу, жестами выражая, какая очаровательная пара получилась! Сколько же здесь негласных договоров всех видов, подумал я!

Миссис Рохас уронила глаза на свои руки и вытянула их. Пальцы были коротки, а ногти — длинны. Она подточила их и покрасила ярко-красным лаком, начинающим лупиться. Миссис Рохас была невысокая, пухлая пуэрториканская матрона. Как все домохозяйки, чье единственное физическое упражнение состоит в перемещении из спальни в ванную, из ванной в кухню, она лоснилась избытком плоти. Особенно выпирали ее груди, два больших мяча, и ляжки — такие толстые, что, когда она перекрещивала ноги, ее юбка лезла вверх и каждый мог обозреть границу, докуда она выбривала ноги. Она заметила мой пристальный взгляд и одернула юбку. Но материала не хватало, и ока села, сжав колени. Я попробовал улыбнуться ей, но она отвела взгляд. Я был уже заинтригован. Воспитанная порядочность, скрывающая разлад в душе, интригует меня больше всего.

— Свадьба радует глаз, — сказал я.

— Вам нравится? Я очень рада. Вы познакомились с невестой?

— Нет. Но она очаровательна.

— Да, на удивление очаровательна, — произнесла она, посмотрев на танцующего мужа, а не на невесту.

— Я хочу поговорить с вами, — сказал я.

— Со мной? Зачем?

— Собираюсь писать статью о вашем муже и, естественно, интересуюсь мнением его жены о нем самом, о его работе. В общем…

— Вы будете писать о нем положительно?

— Думаю, да. Я ведь только увидел его, так что пока точно не знаю.

— Он — прекрасный человек, вы убедитесь.

— Он — хороший танцор.