Сделка

У Финнегана была еще одна легендарная то ли привычка, то ли принцип — он редко отвечал по почте на письма на его имя. По утрам он быстро просматривал корреспонденцию и тут же поручал кому-нибудь ответить. Разумеется, письма личного характера он писал сам. Люди, присылающие ему послания, получали ответы от его подчиненных или от Куртц, в зависимости от статуса корреспондента. Ответы начинались примерно так: «Мистер Финнеган просил меня передать вам следующее…» Лишь несколько капитанов большого бизнеса могли похвастать личным письмом босса. Поэтому если он брался за перо сам, то ответ сам по себе кое-что значил. Он старательно отвечал на личные письма, даже если они были тривиальны, от однокурсников по колледжу или своих дочерей. Никогда ни при каких обстоятельствах ни он, ни кто-либо из фирмы не отвечали на письма его молоденьких знакомых женского пола.

В пять наступал первый период отдыха. Но этот отдых был обманчив. В действительности этот час, с пяти до шести, был посвящен выполнению особо важных мероприятий под видом перерыва. К примеру, он мог просто сидеть и выпивать с главой какой-нибудь компании, которую он опекал. Или он мог пойти по антикварным магазинчикам, взяв с собой главу отдела по рекламе: у Розенберга или в «Парк-Бернете» он покупал какую-нибудь безделушку или маленькую картину для гостя и попутно высказывал озабоченность о трудностях, переживаемых этой компанией, и в заключение несколько слов о том, что, по его мнению, необходимо предпринять. При таких обстоятельствах лишь немногие могли возразить.

В шесть наступал второй этап отдыха — или в компании с этим же гостем, или в одиночку. На этот час Осел припасал «клубничку». Финнеган располагал маленьким гаремом, и обычно Осел звал одну из его постоянных подружек. Разумеется, для ухаживаний времени у мистера Финнегана не было. Его нынешний гарем состоял из трех чудных экземпляров. Первая — малазийка, вторая — могла сойти за девственницу с библейским поясом из Теннесси, которым еще верят, а третья была старая разбитная потаскушка. Он содержал их троих, платил за их квартиры и давал им нечто вроде зарплаты. Требовалась от них лишь постоянная готовность. Для него. «И для его близких друзей», — добавлял с ухмылкой Осел.

Чувства в амурные дела Финнеган не впутывал. Девчонки служили пикантной разбавкой его программы здорового образа жизни. Никаких тебе сантиментов или привязанностей. Удовольствие — да.

Где-то около семи (пока он ел тщательно составленный ужин) Финнеган звонил жене и непринужденно осведомлялся, все ли дома в порядке. Дома всегда было все в порядке. Он сам за этим следил. Иногда в эти часы звонили дочери. Они были замужем, но часто звонили ему в это предназначенное время, сообщали свои планы или просто передавали привет. Все три дочери были пристроены, или, как он говорил, «были в хорошей форме». Муж первой работал в «Вильямсе и МакЭлрое», второй — был военным и служил адъютантом у генерала, близкого друга Финнегана, вместе с которым он каждый год отправлялся на Аляску за бурым гризли. А муж третьей не работал вообще. Он был «спортсменом», плавал на яхте из Бимини. Яхта стояла в доке, которым владел Финнеган. Поэтому Финнеган смог присматривать за всеми тремя тщательно отобранными мужьями. Если они гуляли на стороне, он мог резко подать вожжи на себя и осадить грешника. Финнеган не одобрял «обман» в супружеской жизни зятьев. Всем троим он в разное время дал это понять.

Ложкой дегтя в огромной идиллической бочке меда был его сын. Сын спивался и упрямо, как выяснилось позднее, делал все, чтобы запятнать общественный образ отца. Во всем прекрасно отлаженном механизме только он звучал диссонансом. По одному случаю Финнеган лишил его наследства и дал тому на руки последнюю сумму денег. Сын потратил все деньги на экспозицию, где его отец выступал в роли главного героя сомнительных фотографий. Набор снимков ни одно уважающее себя издательство не напечатало бы под угрозой подачи судебного иска, но сын раздаривал снимки налево и направо совершенно бесплатно всем, кто мог найти удовольствие в их содержимом.

Кроме сына, Финнеган держал под контролем все аспекты своей жизни. В отличие от своих соперников и конкурентов, по вечерам он не сникал, а вновь оживал. Потому что после верховой прогулки и получасового ужина, приносимого ему прямо на кушетку, он засыпал. Его подруге на данный день четко намекали, что она ни в коем случае не должна засыпать рядом. Только застыть и ждать, пока не заснет босс, затем тихо встать и уйти. Ни при каких обстоятельствах он не должен видеть ее при пробуждении. Финнеган просыпался свеженький как огурчик. Его уже ждал доктор Крускал, личный врач, являвшийся к нему по вечерам пять раз в неделю. Три раза он впрыскивал Финнегану В16 или другие секс-гормоны, модные в данное время. В другие дни он приходил просто поглядеть, здоров ли босс. В эти визиты он массажировал Финнеганову простату, глядел его горло, взвешивал его или менял слишком яркую лампу. В общем, делал что-то, чтобы Финнеган чувствовал заботу.