Сдержать обещания. В жизни и политике

Во главе с Бушем администрация все еще не говорила ничего определенного. Президент сделал решительный шаг в верном направлении, отправившись 12 сентября в ООН, чтобы доказать, что мир обязан заставить Саддама Хусейна выполнить свое обещание разоружиться после войны в Персидском заливе в 1991 году. Газета Washington Post похвалила президента Буша за то, что он призвал ООН к действию: «Чтобы к требованиям [Совета безопасности ООН] в Багдаде относились серьезно, — гласила редакционная статья, — они должны каждое сопровождать сроком выполнения и санкционировать применение силы в случае неповиновения». Я публично поддержал президента, потому что считал, что он поступил правильно, обратив внимание общественности на Саддама. Если международное право — не пустой звук, то Организации Объединенных Наций пора привести в исполнение резолюцию десятилетней давности, призывавшую Ирак разоружиться и так, чтобы это могли проверить ее инспекторы. «На протяжении более десяти лет Саддам пренебрегал волей международного сообщества, неоднократно отказываясь от своего обязательства уничтожить иракские запасы оружия массового уничтожения, — сказал я на следующий день после выступления Буша. — Наш президент правильно поступил, отправившись в ООН и напомнив всем о том, что Саддам Хусейн — это проблема мирового уровня, и что они обязаны действовать».

Примерно в то же время некоторые чиновники Госдепартамента начали делиться своими опасениями по поводу Чейни, Рамсфелда и неоконсерваторов в министерстве обороны. «Черт бы побрал этих придурков за рекой [в Пентагоне], — жаловался мне по телефону один высокопоставленный чиновник Госдепартамента. — Они просто чокнутые. Они сумасшедшие». Но я все еще был уверен, что президент мог по достоинству оценить то, что делали чиновники Госдепартамента, и что госсекретарь Пауэлл и высокопоставленные генералы из Пентагона могли удержать Буша от развязывания ненужной войны в Ираке.

Примерно через неделю после визита Буша в ООН Белый дом направил в Конгресс проект резолюции, которую они хотели принять. «Президент, — говорилось в нем, — уполномочен использовать все средства, которые он сочтет целесообразными, включая применение силы, для обеспечения выполнения упомянутых выше резолюций Совета Безопасности Организации Объединенных Наций, а также защиты интересов национальной безопасности США от угрозы, исходящей от Ирака, и начала международного мирного процесса с обеспечением безопасности региона». Текст можно было трактовать широко. В резолюции фактически утверждалось, что даже после того, как Саддам Хусейн разоружится, президент сможет развязать войну из-за отказа Ирака вернуть пленных Бахрейна. Один из моих коллег-республиканцев в комитете по международным отношениям, Чак Хэйгел из Небраски, только качал головой, глядя на свободу действий, которую Белый дом просил Конгресс предоставить президенту. «Там было написано „весь регион“! — скажет Хэйгел одному репортеру несколько лет спустя. — Они могли отправиться и в Грецию, и вообще куда угодно. Входит ли Центральная Азия в этот регион? Думаю, что да! Черт возьми, было ясно, что они имели в виду весь Ближний Восток. Что угодно. Буквально все. Никаких границ. Никаких ограничений». Незадолго до этого Белый дом уже рассматривал возможность обойти Конгресс. Юрисконсульт Белого дома Альберто Гонсалес уже направил президенту докладную записку, в которой говорилось, что ему не нужна одобренная Конгрессом резолюция, чтобы развернуть военные действия в Ираке.