Сдвиг по фазе

Чтобы пересечь Лондон с запада на север, нам приходится воспользоваться автобусом и двумя электричками. Клемент к разговорам не расположен, остается лишь надеяться, что он обдумывает предстоящие переговоры с Кингслендом. Если он и встревожен, никаких признаков этого не наблюдается.

Наконец, мы приезжаем на станцию «Арчвей» и выходим на улицу. Уже темнеет, поднявшийся ветер гоняет мусор по сточным канавам. Городской пейзаж здесь безрадостен, как мои мысли.

— Вам не приходило в голову, что у них может быть оружие?

— Приходило, но пушкой никто не воспользуется.

— Почему вы так уверены?

Он указывает на стену какого-то промышленного сооружения за ограждением, на которой установлена камера видеонаблюдения.

— Ты разве не заметил, что нынче повсюду понатыканы камеры?

— Да, но они всего лишь помогают при расследовании уже совершенного преступления.

— Док, Кингсленд не какой-то там лох. Если наркота, за которой он охотится, действительно стоит тех денег, что ты называл, он не станет рисковать.

— Боюсь, не могу разделить вашего оптимизма. И вы по-прежнему считаете, будто Кингсленд появится лично.

— На этот счет волноваться не стоит. Скоро узнаем.

Мы сворачиваем за угол и идем по дорожке в сторону почтового склада, что упоминал Клемент. На дороге и территории комплекса припаркованы десятки красных почтовых фургонов.

— Знаешь, сколько теперь стоит марка? — спрашивает вдруг великан.

— Э-э… Вообще-то нет.

— Семьдесят чертовых пенсов. Это просто издевательство!

— Шлете много писем?

— Нет, но несколько рождественских открыток тоже обходятся недешево.

— И кому вы их отправляете?

— Людям, которых знал.

— Именно так, в прошедшем времени?

— Ага.

— Знали в прошлой жизни?

— Да ты что, док? Каково им будет получать ежегодные послания от покойника?

— Простите. Да, идиотский вопрос.

Клемент качает головой, и какое-то время мы идем молча, пока мне не приходит в голову следующий вопрос:

— Если вы пробыли здесь четыре года и кого-то знаете, почему не просили помочь их?

— В чем помочь?

— В вашем затруднительном положении.

— Потому что это было бы неправильно. Потому что случались вещи, которые уже не исправить.

— Например?

— Умирали люди, — вздыхает великан.

— Я… Что-что?

— Мне повторить?

— Вы убивали?

— Да никого я не убивал. То есть умышленно не убивал. Но они умерли, потому что я оказался здесь.

— И сколько же человек погибло без вашего умысла?

— Несколько.

Я так и замираю на месте. Клемент делает еще шага три, затем тоже останавливается и поворачивается ко мне.

— Ну в чем дело?

— Вы только что сказали, что из-за вас гибли люди.

Я не хочу быть следующим.

— Эти были плохими. Гнилыми уродами, которые получили по заслугам.

— Не вам об этом судить. У нас существует судебная система, которая и решает, кто виновен, а кто нет.

— Никого я не судил, и суды твои тоже. Док, ты хоть и не дурак, но ты и половины всего не знаешь!

— Вы же только что сказали, что они умерли заслуженно.

— Ну да, и еще сказал, что это не я так рассудил.

— А кто же тогда?

— Не знаю, — пожимает он плечами. — Но подобного я больше не допущу.

— Поэтому-то вы и расстались с Эммой? Потому что кто-то погиб?

Выражение лица Клемента немедленно уподобляется здешней холодной и мрачной местности.

— Я не хочу об этом говорить.

— Почему нет? Что произошло?

— Ладно, я скажу тебе, что произошло! — взрывается он. — Я показал ей свою могилу.

— Что? Вашу могилу?

— Где похоронили мое тело. Несколько десятилетий назад.

В словах его звучит такая же убежденность, как если бы он всего лишь сказал, что лед холодный, а вода мокрая. Потрясающая бредовая идея.

— Мне очень жаль, — хрипло отзываюсь я.

Лицо великана самую малость смягчается.

— Жаль, что я умер, или жаль, что я тебе рассказал?

— Хм, и то, и другое.

— Я скажу тебе еще кое-что: сам жалею, что рассказал ей.

— Эмме?

Клемент кивает.

— Мне казалось, что я поступаю правильно, да вот только…

Напряжение окончательно стирается с его черт, и он с шумом выдыхает. И тут же меняет тему:

— Так, может, вернемся к делу? Он будет здесь с минуты на минуту.

— Вы не хотите поговорить об Эмме? Знаете, это могло бы помочь.

— Не здесь и не сейчас. Давай, пошли.

Он подгоняет меня, и я неохотно плетусь следом.

Стоит нам миновать почтовый склад, и дорога заканчивается. Кроме ворот каких-то предприятий слева и справа, путь отсюда только назад. Скрестив руки на груди, Клемент усаживается на низкую кирпичную стенку, отмечающую тупик. Я устраиваюсь рядом, однако он не отрывает взгляда от подъездной дороги и на дальнейшую болтовню явно не настроен.

Нервно смотрю на часы. Прошло примерно полтора часа, плюс-минус несколько минут, как я и сказал Кингсленду. Правда, я не сообщил ему, что буду не один.

По примеру своего спутника тоже поглядываю на дорогу. Приезжают и уезжают почтовые фургоны, в остальном все тихо.

Темнеет прямо на глазах, и я все более утверждаюсь в мысли, что Кингсленд передумал. С учетом рода его деятельности, полагаю, подозревать и сомневаться для него естественно.