Сдвинутые берега

- Ну тихо... Включаю. Дорогие наши дети, сегодня наша большая семья находится накануне праздника. Мы сейчас поедем прощаться с котлованом. Его завтра затопят и вместо слова «котлован» будут говорить «гидростанция». Мы не художники и не писатели, которые оставляют грядущим поколениям картины и книги. Мы - строители и оставляем вам Сталинградский гидроузел. Он не хуже любой книжки. В две тысячи каком-нибудь году вы будете проплывать по Сталинградскому морю и обязательно вспомните нас. Вы будете прогуливаться в космическом такси и тоже вспомните нас. Только не вспоминайте о нас, как о фундаменте. Вспоминайте о нас, как о людях, которые тоже умели хорошо работать, интересно жить. Сегодня вечером мы увидим искусственный спутник Земли. Не смейтесь над нами за то, что мы будем смотреть на него как на чудо, - у вас тоже будут свои чудеса, которые вашим потомкам через сотню лет покажутся смешными. А сейчас я предоставляю слово старейшему строителю экскаваторщику Павлу Петровичу Твердохлебову.

Люда повернула микрофон и стала подавать знаки, приглашая Павла Петровича.

Он покраснел ещё сильнее, на лбу выступили капельки пота.

- Дорогие наши дети. Я - потомственный землекоп...

- И чего ты вечно носишься со своей потомственностью, как граф какой!

- Тише, старая.

У Павла Петровича дёрнулись усы, в глазах полыхнул огонь и тут же улёгся - глаза опять стали ласковыми.

- Извините, дети, тёмность вашей бабушки Анны Сергеевны. Она ещё не понимает, что потомственный землекоп лучше потомственного графа-бездельника... Эх, перебила меня, старая. Словом сказать, будьте здоровы, поздравляю с праздником...

- А теперь скажет своё слово и Анна Сергеевна. Прошу.

Анна Сергеевна как-то смешно хихикнула и сказала своё слово:

- Моё дело щи варить да рубахи стирать. Ежели у вас будут домохозяйки, то от меня им поклон. А в котлован я тоже нонче поеду... Да не вари мы им щи, не стирай штанов, так никакого котлована и не было бы! Ну и... с праздником вас.

Мы громко аплодировали Анне Сергеевне.

- У микрофона Дмитрий Афанасьевич Скирдин, начальник арматурного участка. Это его коллектив дружных и смелых ребят смонтировал стальной каркас гидростанции.

Дмитрий откашлялся.

- Когда вы будете на нашем гидроузле, посмотрите, какой он крепкий. Оставайтесь и вы такими же крепкими в любых жизненных бурях. Бури-то жизненные будут и у вас. А насчёт фундамента - я не возражаю, считайте меня фундаментом и не волнуйтесь, он вас не подведёт... Да, вот ещё что: на какие б планеты вы ни летали, никогда не покидайте нашу Землю, а то мы затоскуем.

- Теперь моё слово? - спросила Вера.

Люда утвердительно кивнула. Вера заговорила в микрофон.

- Да, это самое главное, не покидайте нас, не покидайте насовсем нашу Землю: мы её так хорошо устроили для вас. Я тоже говорю вам: с праздником. Мы поедем сегодня прощаться с нашим котлованом.

- Слово предоставляется Олегу Степановичу Степанову, молодому талантливому инженеру.

Уж не сходит ли Люда с ума, подумали мы.

- К сожалению, дорогие наши дети, его сейчас нет с нами. Он дезертировал... Нет, не то. Видите ли, он влюблён и нетерпелив. Если у вас тоже будут такие нетерпеливые влюблённые, вы их призывайте к порядку... На этом семейный митинг объявляю закрытым.

- Как же! А моё слово! - воскликнул я. - Дорогие наши дети, наша любимая мама сегодня изменила своему любимому мужу.

- Ты - сумасшедший! Что ты мелешь?

А катушки магнитофона крутились и исправно записывали эту семейную сцену. Во дворе засигналила машина.

- Машина! - закричала Светлана. - Поехали в котлован! А завтра, дядя Гена, мы опять запустим магнитофон и изговорим всю катушку...

Репродукторы кричали во всю свою железную глотку:

- Товарищи строители, вы подвергаете себя опасности!

Начальник строительства стоял на подпорной стенке водосливной плотины, которая сегодня служила и трибуной. Какой-то мужчина, явно не гидростроитель, стоял рядом с начальником и возмущался:

- Куда же они лезут?! Вот дикари!

Начальник не слышал - или сделал вид, что не слышал, - этого оскорбительного вопля по адресу гидростроителей. Сощурив маленькие пронзительные глаза, он спокойно, с некоторым величием смотрел вдаль, где пробивала себе в песке дорогу - пока ещё робкими ручейками - волжская вода, чтобы потом ударить всей мощью по бетонной плотине, испытать её крепость. Холодный ветер бросал в лицо начальнику горсти колючего песка, пытался выдавить слезы из его глаз и не мог. Он рвал полы плаща, словно бичами хлестал ими, пытаясь сбить этого человека с ног, но ничего не выходило. Руки начальника лежали на бетоне подпорной стенки так, будто он собирался помочь сооружению сдержать натиск Волги. Я смотрел на эти руки с короткими сильными пальцами и верил, что они. могут это сделать, я видел в этих руках силу большую, чем сила Волги...

С разрытых холмов, с перемычки сначала глухо, а потом все сильнее нарастая, как порыв бури, донеслось до нас:

- Вода-а-а! Вода-а-а!

Густые брови начальника чуть дрогнули и приподнялись, в зорких глазах появилось напряжение - это он пытался увидеть воду...