Се ля ви… Такова жизнь

Не забыл Иван Петрович и о рекламе, и о тюбиках с кремом – дооперационным и послеоперационным. Помнил слова Тома – с двух тюбиков больше в кассу капает. Тюбики заказал Андрей на фирме, которая изготовляла косметику и разные кремы для ног, для рук, для белизны и нежности лица и даже для загара. Тюбики со своим логотипом «Батюшков и К°», содержимое их отличалось лишь цветом и запахом: один розовый – и запах в нем розы, другой зеленоватый – и запах в нем мятный. Кремы действительно помогали смягчать тело перед процедурой и успокаивали после нее. Хотя содержимое в них было идентичное, но это, как говорится, был секрет фирмы. Накапывало за эти тюбики немало, и в этом заключалась их главная польза. Гостиницу и столовую Батюшков не открыл, не хватало денег. На то, что было создано, ушел весь кредит, который был взят в банке, под залог квартиры. Очень боялся Иван Петрович кредитных и залоговых обязательств, помнил, как в Америке в один день лишился всего из-за невозможности оплачивать проценты по этим проклятым кредитам. Но для открытия нового предприятия иного выхода не было, пришлось заложить квартиру. Батюшков был уверен – дело пойдет, деньги потекут, как Штатах. И он не ошибся. Добрая слава о его чудесном избавлении людей от лишних жиров распространялась широко и быстро даже без рекламы. Клиенты ожидали очереди месяцами. Надо было расширять клинику. Никаких препятствий к тому не было. Правда, мучили мелкие блошки: инспекторы – противопожарные, санитарные, налоговые, но они, получив мзду, оставляли в покое на некоторое время.

В общем, права была Елизавета Николаевна, сказав однажды:

– Не надо было тебе убегать, Америка сама к нам пришла.

Теперь об Америке вспоминали, только беспокоясь о судьбе Кати – как она там? Больше года прошло, а от нее нет вестей.

И вообще, как-то не ладилось с детьми: Катя за океаном, Андрей, хоть и рядом, но странная у него складывается жизнь. Родителей вроде бы слушается, особенно отца, ему никогда не перечит. Но какой-то он замкнутый, себе на уме. Свой и в то же время непонятный. То, что тайком регулярно выпивает, это известно, и не велик грех, лишь бы не спился. Но он увлечен работой и особенно дорожит заработком. Поэтому сдерживается насчет алкоголя, опасается – руки будут дрожать, и отец может отстранить от лечебных процедур.

Настораживало родителей и другое. Андрей уже не только зрелый, но даже перезрелый для женитьбы мужчина. Здоров, красив, все при нем. В отца – рослый, широкоплечий – Аполлон! А избранница у него не появляется. И не потому, что он к женщинам равнодушен. Совсем наоборот! Женский вопрос как раз и беспокоил родителей. Андрей во время лечебных процедур видит много голых женщин. И приходят не только пожилые толстухи, но и молодые, совсем еще не безобразные дамочки и даже девушки, они хотят подправить фигуру. Андрей, как искусный скульптор, формирует им бедра и попочки, по их желанию. А у некоторых пациенток, кроме скульптурных потребностей, возникают и сексуальные желания. И Андрей кое-кому не отказывал. Знакомство продолжается и после лечения. Ну, ладно бы увлекся одной из них по-настоящему, женился бы, так нет, избаловался, на одной остановиться не хочет. Тем более выбор большой. Надоела очередная, других пруд пруди! И лежат они перед ним голенькие, соблазнительные, одна другой лучше.

Вот так и разбаловался. Родители стали беспокоиться. Мать однажды с намеком пошутила:

– Ну, ты, петушок, долго еще будешь курочек топтать? Смотри, для заведения потомства сил не останется.

Андрей покраснел, насупился:

– Ты что, мама. Зачем такое говоришь?

– Затем, что жениться пора. Мне уже внуков понянчить хочется. Катя, видно, навсегда пропала. На тебя одного надежда. А все никак не определишься. Про бабу говорят: по рукам пошла, а о тебе как сказать?

Андрей замкнулся. Махнул рукой, ушел, не ответив.

Отвлекать Андрея от соблазнов родители решили загрузкой делами. Отец пригласил его в кабинет, подчеркнув тем самым официальность разговора, и сказал:

– Займись-ка ты созданием отеля со столовой, как в Штатах у нас было. Найди поблизости небольшую гостиницу, оформи аренду и преврати ее в наш приклинический пансионат.

Наконец пришло письмо из Нью-Йорка. Первое за минувший год. Родители после сокрушительных предположений о судьбе Кати постепенно смирились с мыслью о ее гибели. Целый год ни строчки, ни звонка по телефону. И вдруг это послание. Елизавета Николаевна вскрывала конверт дрожащими руками, хотя адрес, написанный знакомым Катиным почерком, обнадеживал – жива!

А письмо дочери было в духе ее быстрого говорка:

«Здравствуйте, дорогие, любимые папа, мама и Андрюша!