Себастьян

Завтрашний день сам о себе позаботится.

Он проник одним пальцем в ее теплоту, проверяя, насколько она увлажнилась, и зашипел от удовольствия, почувствовав это. Он распределил влагу по ее клитору, кружа вокруг него с тщательной заботой, и дрожь наслаждения пробежала по всему ее телу.

— Ты… ты…

Николетт не могла закончить мысль. Сейчас он казался неумолимым, его прикосновения стали более решительными, более требовательными. Ее руки крепче стиснули его плечи. Она осознавала, что оставляет следы, но ей было попросту плевать. Он вытягивал из нее удовольствие как воду из сухой земли, и она хотела отдать ему все.

Когда наступил оргазм, он ударил по ней как откровение. Ее тело никогда не раскрывалось так перед другим человеком. Никто не заставлял ее тело так петь, так напрягаться. Она выгнулась под его уверенными прикосновениями и запрокинула голову, кончая и крича от наслаждения, которое он ей дарил.

Когда Николетт вернулась в свое тело, Себастьян прижимал ее к себе. Она чувствовала его улыбку, как чувствовала и набухшую длину, прижимавшуюся к ее бедру.

— Ты еще не… — пробормотала она, и он покачал головой.

— Мне сначала хотелось посмотреть на тебя, — сказал он, запечатлевая нежный поцелуй на ее лбу.

Ее тело сделалось теплым и мягким, в движениях определенно присутствовала дремота, но все равно ощущалась какая-то нужда.

— Возьми меня, — прошептала Николетт, и на сей раз не осталось никаких сомнений.

Себастьян разделся за доли секунды, и вот он уже нависал над ней подобно шторму. Она протянула руку между их телами, чтобы оценить его длину, и его размер и толщина заставили ее конвульсивно содрогнуться. Себастьян задрожал от ее прикосновения, а потом раздвинул коленом ее бедра, заставляя ее раскрыться и трепетать от желания.

На мгновение он сел, и Николетт с благодарностью наблюдала, как он раскатывает презерватив по своей длине. Но он ни на секунду не отводил от нее взгляда, и когда он вновь опустился на колени, она знала, что никогда и ничего не хотела так, как этого мужчину внутри себя.

На долю секунды Николетт испугалась, что будет слишком чувствительной, чтобы продолжать, но потом головка его мужественности потерлась о ее складочки, дразня и как будто спрашивая, и она застонала, разводя ноги еще шире.

— Ты готова? — прошептал Себастьян, и когда он кивнула, это стало единственным разрешением, в котором он нуждался.

Он ворвался в нее, заставляя Николетт громко застонать и вцепиться в него. Он растягивал ее, раскрывал ее, и она хотела и желала этого. Она жаждала его гордой горячей плоти внутри себя, и проникнув в нее всей своей длиной, Себастьян помедлил.

— Я… хочу тебя, — прошептал он с острым отчаянием в голосе. — И я хочу тебя жестко.

Это должно было напугать ее, но вместо этого лишь заставило ее выгнуться под ним.

— Покажи мне, — властно прошептала она, и с гортанным стоном Себастьян почти полностью вышел из нее и вновь вошел.

Николетт никогда не чувствовала себя более дикой, чем тогда, когда он вбивался в нее, прижимая к земле как жертву, как загнанное животное, и она упивалась этим ощущением. Она целиком и полностью находилась в его власти, и он овладевал ей так, будто собирался поглотить без остатка. В этом была страсть и красота, и Николетт отдалась этому без остатка.

Она уперлась пятками в одеяло и толкалась ему навстречу, встречая каждый толчок за толчком. Она чувствовала судороги, прокатывавшиеся по его телу, и понимала, что это уже близко. Действуя по наитию, она схватила в кулак его густые темные волосы и дернула его голову к своим губам.

— Я хочу тебя, — прорычала она. — Я хочу тебя внутри, я хочу этого, покажи мне себя.

Изданный им звук был почти нечеловеческим, и Себастьян принялся вколачиваться в нее еще сильнее. Николетт обхватила ногами его талию, заставляя его проникать еще глубже, и достигнув вершины, он неподвижно застыл, сотрясаясь над ней.

Спустя несколько долгих секунд Себастьян перекатил их на бок, и Николетт осознала, что прижимается к его груди. Их обоих как будто окутали мягкие чары. Здесь воцарилось умиротворение, слишком редкое и слишком чудесное, чтобы нарушать его простыми словами, и они просто позволили этому нежному как паутинка мгновению длиться.

Наконец, Себастьян откатился и избавился от презерватива, а Николетт села, обхватив себя руками. Себастьян выгнул бровь.

— Ты как будто нервничаешь. Что-то не так?

— Я не знаю, что следует дальше, — призналась она. — Я… я имею в виду, это было… это было изумительно, но я редко этим занимаюсь. Я не делаю всего этого, и не знаю, что потом.

Когда волна наслаждения схлынула, Николетт почувствовала себя до странного потерянной и обделенной. Она не знала, что ей нужно услышать или почувствовать, но в этом плане Себастьян, казалось, намного ее опережал. Он притянул ее в свои объятия, и несмотря на изначальное напряжение, она расслабилась, прижимаясь к его успокаивающей мощи, пока он поглаживал ее по волосам.