Седая целительница

Громко фыркнул светловолосый воин рядом, и вроде недовольно молвил. Только аккуратно меня за плечи обхватил и в сторону подвинул. Как пушинку, честное слово!

Одной своей широкой ладонью он накрыл плоть вокруг раны, а второй схватился за стрелу. Щелчок, и она надломилась надвое под силой его пальцев.

Какая же у него силища!

Раненный дернулся от боли, тихо зашипел, и я быстро поспешила к нему. Ощупала лоб и недовольно поморщилась, ощутив под пальцами сухую, горячую кожу.

Смочила тряпку в самогоне и снова протерла место раны. Это хорошо, что он не в сознании, не ведает, что творится вокруг. Не чует боли.

Ну где же ты, Стешка⁈ Мысленно я уже присмотрелась, как и откуда начну вытаскивать стрелу.

Мужчина снова дернулся, словно в лихорадке. И я задумалась. Не дать ли ему дурман, если проснется от боли, не удержим на месте. Дергаться начнет, себе хуже сделает.

Снова нащупала лоб, аккуратно спустилась ладонью вниз по щекам и шее. Горячий, как печка!

Уже собралась убрать руку, дабы взяться за тряпку и протереть его, как неожиданно крепкие пальцы перехватили мою ладонь и потянули с силой к себе.

— Ах…

Только и успела я тихо выдохнуть, как наткнулась на серые глаза. Зрачок был расширен, а серая гладь вокруг растягивалась, будто пеплом на воде. Удивительные глаза. Звериные. Там столько силы, свободы и ярости, что впору трусливо сбежать.

Но никто меня не отпустил. Мужчина потянул меня к себе сильнее, пока я грудью не упала на его торс.

— Ну, здравствуй, душенька, пришла меня забрать?

Прохрипел мужчина сухими губами, жадным, помутневшим взглядом высматривая меня.

— Лебединка ты какая нежная и мягкая, — второй рукой незнакомец очертил мой подбородок и накрутил на палец выбившуюся из-под платка серебристую прядь волос. — Точно лебедь белая, красивая, тонкая. Видишь, брат, какую красавицу боги отправили за мной, да бы в Славь провести?

— Отпусти… — завертелась я, да только нисколичко не отодвинулась. Крепкий, как медведь, сжал лапищами и не отпускает. И не важно, что своей кровью орошил весь шатер!

Кто же он?

— Ну тихо ты, тихо… — по доброму фыркнул черноволосый. — Дай потискать себя, пока в плоти я и в крови.

— Брат, она не вестник смерти. А живая. — светловолосый мужчина подошел к нам, но не спешил мне помогать. Замер в шаге от кровати и круглыми глазами следил за своим собратом. — Целительница.

Не успел незнакомец задать вопрос, потянувшись пальцами к ране, я надавила на воспаленную плоть.

— Арррр!!!!!! Сучье племя!!!

Рявкнул он, расслабив руки, и я тут же вынырнула из его объятий. Поправила платье на груди, тяжело дыша. Понимая, что в шатре, кажется, только мы втроем. Воевода и ратник ушли. Да и Стешки тоже след простыл.

— Ты чего творишь, девка⁈

Рявкнул черноволосый, недобро глянув на меня. Но и я была на взводе. Уж многое он себе позволил и сделать, и сказать для умирающего.

Его очи пылали гневом, и будь он сейчас не раненым на шкуре, мне бы сейчас было не здравить.

Но он кровоточил, а я была целительницей. Вокруг была война. Люди умирали. И я понимала, что завтра, вероятнее всего, мы и не встретимся.

— Лежи смирно и не дергайся. — холодно припечатала, стараясь не робеть под яростным серым взглядом. — Сейчас будем стрелу доставать.

— Вацлав?

Тихо зарычал он на светловолосого рядом с собой, не сводя с меня жутких звериных очей.

— Она целитель, Горан, поможет. — как-то не особо верил светловолосый в свои слова. Но я была настроена решительно.

Полог, что прикрывал вход, колыхнулся, Стешка вошла внутрь, держа в руках деревянную дощечку, а на ней еще парили ошпаренные инструменты.

Словив мой взгляд, подруженька кивнула. А я не нашла в себе силы улыбнуться. Схватила с ранее притащином подносе побольше дурмана. И налив в кубок, подошла к рассвирепевшему воину.

— Вот, выпей.

Поднесла кубок к упрямым губам. Тот недоверчиво глянул на меня и хмуро спросил:

— Что это?

— Дурман, — тяжело вздохнула, сказалась плохая ночь и кошмар. Теперь усталость просто душила. — Боль отберет, ты уснешь и ничего не почувствуешь, пока я стрелу достану. Ну же…

— Убери.

Черноволосый отвернулся от предоставленной чащи, повелительным жестом прогоняя меня.

— Но это надо…

Растерянно молвила я, на что он лишь высокомерно фыркнул, снисходительно глянув на меня.

— Ты, видно, не знаешь, кто я… Так и быть, потом познакомимся поближе. А сейчас кончай хлопать своими голубыми глазенками и начинай свое черное дело.

Я беспомощно глянула на его друга.

— Вразуми его, будет очень больно. Не стерпит.

— Я, девка, что, непонятно сказал? Аль ты глухая? — рявкнул черноволосый, услышав меня, и тот самый Вацлав лишь тяжело вздохнул, мотнув головой.

— Начинай, целительница.

Упрямство мужчины поражало, но и сильно злило. Не привыкшая я была, чтобы мне указывали, как свое дело делать! Оттого злость лютая взяла на гордого осла!

— Ну раз так… — спокойно повела плечами, верув, дурман на месте, и принялась смачивать руки самогоном. — Стеша, дай мне ножницы, а сама бери щипцы. А ты, — глянула на русоволосого, — держи своего упрямца, если дернется, кишки ему выряжу.