Седая целительница

Хищная улыбка озарила его лицо, в серых глазах бесновались веселые огоньки, а я непонимающе моргала глазищами. Да отми, ты, дура!

Рявкнула я про себя.

— Ничего мне не хочется.

Сказала торопливо, отводя взгляд в сторону. Но Горан, не щадя мою девичью гордость, подполз ближе. Нагло устроился на боку, вытянулся во весь свой могучий рост. И только устроившись получше, протянул свою лапищу к моей лодыжке и одним движением потянул к себе вниз.

Я только визгнуть-то и успела.

— Ты что творишь⁈

— Укладываю тебя спать. — не краснея, фыркнул он, уперевшись локтем в подушку и придержив рукой головушку, а второй рукой принялся незаметно развязывать пояс на моем платье. — Не будешь же ты спать сидя. А? Не совушка же ты у меня, а лебедышка.

— Руки убери!

Начала я отпихивать от себя его грабли. Но долго терпеть мое непокорство мужчина не стал. Одним махом задрал край юбки, потянув вверх.

— Приподними-ка рученьки, или мне придется порвать платье.

— Не посмеешь! — опешила я от его наглости, на что мужчина лишь шире улыбнулся, продолжая свое черное дело. — Упрямая ты. Не заласканная, не объезженная. Ну ничего, еще успеется.

И потянул подол вверх. С горем пополам избавив меня от платья, он швырнул его в сторону и довольно улыбнулся на мое смущенное лицо.

— Вот так лучше. Спать вообще голышом предки завещали…

Почесал он задумчиво подбородок. А я испугалась. Сжалась вся, как забитый котенок, и тихонько прошептала:

— Не надо. Не тронь меня… молю.

Волчица, которая так легко охватила мое тело, когда Стешку чуть не снасильничали, сейчас заныкалась глубоко внутри и тихо присматривалась. Она более чем покорно реагировала на присутствие чужого мужика, что распластал меня на лежаке.

Я пыталась ее призвать. Но она молчала.

На ресницах затрепетали слезы. Мне было страшно. Обидно. И холодно.

— Эй, ну ты чего? Голубушка, не плачь.

Вся веселость и игривость Горана слетела, как обсохшая шелуха.

— Не трону я тебя… сейчас. Просто поспим, так ведь легче. Хватит сырости разводить. Не люблю я это.

И, схватив меня в охапку, прижал спиной к крепкой груди и завалился спать. Правда, сначала прикрыл нас покрывалом. Я было попробовала выскользнуть из крепкого захвата.

Но куда там.

Никто мне этого не позволил, лишь угрожающе шепнули на ушко:

— Не дергайся, милая, не надо будить зверя.

И я застыла статуей. Даже дышала через раз. Уткнувшись носом в мою макушку, через пару мгновений Горан тихо засопел, его хватка во сне не ослабла, и мне пришлось довольствоваться таким ночлегом.

Помаявшись до зари, я наконец уснула. Наверное, вымоталась. Устала, перенервничала.

А снился мне чудный сон. Огромный черный волк преследовал меня. Я бежала, как чумная, боялась его не таясь. Запнувшись об ветку, кувырком полетела на землю. Там он меня и догнал. Лапами руки к сухой листве прижал. Не пошевелиться, а клыками одежду мою рвал, пока нагой не оставил.

И тут не понятно было, то ли облизывал горячим языком, то ли кусал белыми клыками.

Боль и страх смешались воедино. Я ощущала, будто меня обжигают кочергой по коже. И на душе такая обида, не пойми откуда. Откинув голову назад, громко заорала. А получился вой.

Краем распухших от слез глаз заметила стайку белых волков на опушке сбоку, они молча смотрели. Вроде и встали на дыбы, готовясь к атаке, но не спешили мне помогать.

Справа зарычали. Кое-как развернувшись головой, я удивленно распахнула очи: стая черных волков замерла на противоположной стороне. Они все смотрели на меня, рычали друг на дружку, но не спешили вмешаться.

Нечеловеческий крик покинул мои уста, живот обжег нестерпимой болью. Я прикрыла глаза, и передо мной встало уже знакомое лицо беловолосой женщины из прошлого сна.

— Не жди, дитя, не спасут они тебя. Все сама, и только сама. Он — судьба твоя, связаны ваши нити, только еще неясно, осчастливит черный тебя или погубит навсегда. Осторожно, Снежинка. Осторожно! Тонкий лед у тебя под ногами…

Боль усиливалась, с немым криком на губах я распахнула веки и уставилась в серый от копоти потолок шатра. Попробовала было приподняться, но широкая ладонь прикрыла мне рот и отпустила снова на подушку. Покосилась налево.

Горан.

Внимательно меня рассматривая, он будто прочел мои мысли выбраться из постельного места и для надежности забросил на меня и ногу. А когда я принялась извиваться, нагнулся надо мной так, что кончики косичек защекотали щечку, и тихо шепнул, прикусив хрящик ушка:

— Т-с-с-с, милая. Мы здесь не одни.

За светлой шторкой, что нас разделяло от остальной части шатра, раздался недовольный говор воеводы:

— Да как это понимать⁈ Еще две молодки пропали за ночь! Снова ваш зверь утащил⁈ Ни стыда ни совести! Побойтесь богов!

Воевода разбушевался не на шутку. А услышав из его уст «Побойтесь богов!», так и замерла истуканом. Даст Перун милость, да вонзит в этого безбожника молнью, чтобы больше никто и не думал такое непотребство с невинными девушками творить!

— Угомонись, человек.

Раздался в ответ ленивый голос Вацлава, как мурлыкание спящего кошака. Его угрозы воеводы только позабавили.

— Кто исчез?