Седая целительница

Любопытно заявила снова рыжая баба, позабыв о тесте и работе.

— Седой девчонка уродилась. Любава сказала, в детстве на волка напоролась, и вот и побелели косы от страха. А вот местные молодцы и не спешили к ней свататься, да и маменьки их тоже не горели желанием взять такую девку в дом. Нагуленышем кликали.

— Ну и правильно! Отца нема, девку, поди, боги наказали за грехи матери! Я бы такую в невестки тоже не захотела бы!

— Эх, злая ты, Прасковья, — выдохнула та, что повыше ростом будет. — Она же со смертью торговалась за жизнь каждого. Бывало, детей вытаскивала из мертвых матерей, лихорадки лечила. А ты…

Сердце Бурана пропустило пару ударов. Он не мог поверить услышанному. Двадцать зим одна, и дочку родила. Беловолосая, как и он сам. Боги, это что же выходит? Он ее тяжелую бросил? А эти твари ее повесить хотели, пока она его дитя носила?

Ярость и жажду крови заглушил робкий росток удовлетворения. Дочка. Доча. Наследница. Его плоть и кровь.

Круто развернувшись на каблуках сапог, Буран побежал обратно в комнату. Любава еще спала.

Застыв у порога, он яростно сжимал ручку двери, и та осыпалась щепками в его руке.

Видимо, почувствовав пробуждение старшего, Радмир решил проверить, что да как, и выскользнул в коридор.

Молодой волк очевидно только вернулся с сеновала. Следы страсти от губ и ногтей блудницы еще не зажили, да и пахло от него соитием. Впервые за два десятилетия Бурана охватила бешенная жажда к женскому телу. Залюбить бы Любавушку прямо здесь, пару ночей подряд. Но этому будет время потом, уверил он зверя. А пока. Дважды на те же грабли он не ступит.

— Господин?

Тихо спросил молодой волк, и Буран, не сводя очей от своей суженной, проговорил:

— Сонного зелья еще осталось?

— Да, но… Радмир неловко потоптался на месте. Ему довелось впервые видеть Бурана таким. Обычно командир всегда держит себя в узде. А тут… Кто она, мой господин?

— Моя жена. И мать моего первенца. Единственного дитя, что родилось на этом свете из моего семени.

— Больше спрашивать Радмир не стал. Скрыв удивление, молодой волкодав вернулся в свою комнату, извлекая из походного мешка склянку с нужным зельем.

Мысленно недоумевая, и, чего греха таить, радовался. Неужто Буран Снежный наконец нашел свою жену? Так, оказывается, еще и с первенцем? Видать, старая ведьма была права, и скоро белые вернут свою власть и славу.

* * *

Давно Любава так не насытилась сном, чтобы все косточки разомлели и все тельцо размякло, как пушинка. Обычно работа, хозяйство отнимало все время.

Точно, работа! Неужто она проспала зарю и опоздала в мастерскую! Ой и достанется ей! И так хозяйка сварливая, чуть что — и ругать начинает. Да и не могла женщина эту работу потерять, военное жалованье Снежинки «затеряли» добрые городничие, как и многих других семей военных, и на жизнь приходилось зарабатывать самой.

Резко попыталась встать с кровати, да чуть не навернулась на пол. Запутавшись в широком одеяле, расшитом красивыми цветами. Откуда это богатство у нее? И подушка имеется, да кровать добротная, широкая, из дуба, поди. С искусной резьбой на спинке.

Осмотревшись по сторонам, женщина икнула от страха. Где она это?

Комната просторная, посередине огромная кровать, для исполина, не иначе. Шкуры разного зверья на полу. И огромный шкаф сбоку, такой же деревянный. А слева огромное окно, с стеклянными окошками. Как у купцов. Прозрачные. Не мутные, какие у них в селеньях было. Стены деревянные, да потолки высокие.

Маленький низкий столик чуть сбоку прямо напротив камина, уложенного из дикого речного камня. А там как раз огонь облизывал поленья, наполняя комнату теплотой.

Глянув на себя, Любава нахмурилась сильнее. Где ее платье? Нижняя рубашка? Носочки? Сейчас на ней красовалась длинная ночнушка с широкими рукавами и открытой шеей, едва ли держалась на худых плечиках. А сама ткань тонкая и мягкая, почти полупрозрачная.

Вот ведь срам, подумала женщина, ощутив, что под ночнушкой и вовсе голая. Что же произошло? Как она здесь оказалась?

Напрягая память, женщина вспомнила, как в мастерской принесли рубаху с до боли знакомым орнаментом на груди. Потом, как на заднем дворе наткнулась на Бурана. Как он ее нагнал в мастерской и к себе прижал. Как она слезами обливалась, проклинала его на чем свет стоит. И, кажется, уставшая от слез и бед, уснула в его объятьях. Желанная, спокойная темнота. И вот она здесь.

Бросив взгляд на широкое окно в стене, Любава поджала губы. Солнце только садится за горизонт. Близится ночь. Это выходит, прошло совсем немного времени, да? И далеко Буран не смог ее увести.

Прикусив нижнюю губу, женщина собралась с духом и подошла к двери. Схватилась за ручку и легонько дернула на себя. Не заперто.

Выйдя в коридор, женщина обняла себя за плечи. Здесь не так тепло, как внутри. Да и на полу шкур нет, а она босая. Там глядишь, с такими прогулками по холодному полу скоро, когда придут женские дела, опять поясница адски болеть будет.

А теперь куда?