Седина в бороду

– Но мы не сделали ничего плохого, сэр, – растерянно ответил незнакомец и озадаченно поскреб в затылке. – Видите ли, мы с Джо охотились неподалеку, заслышали ваши голоса и хотели взглянуть, кто это бродит среди ночи. А поскольку мы не знали, на кого наткнемся, спрятались под деревом, решив подождать, пока вы пройдете мимо.

– Все ясно! – Сэр Мармадьюк широко улыбнулся. – Ну, раз вы удовлетворили свое любопытство, тогда ни пуха ни пера!

– Спасибо, сэр, и вам всего доброго! – облегченно хором ответили охотники и поспешили ретироваться.

Сэр Мармадьюк вернулся к девушке. Она лежала на траве без чувств. Он легонько потряс ее за плечо, Ева-Энн открыла глаза и жалобно прошептала:

– О, Джон, я была уверена, что они пришли за мной, чтобы отправить на виселицу.

– Успокойся, дитя мое, успокойся! – Он осторожно приподнял ее голову, и погладил мягкие густые волосы. – Ты просто устала, дитя мое, тебе нужно хорошенько отдохнуть. Лежать бы тебе сейчас в постели, а не брести неведомо куда…

– Не ругай меня, Джон! – она расплакалась и тут же рассмеялась.

Сэр Мармадьюк, испугавшись, что у девушки начинается истерика, в отчаянье оглянулся вокруг, надеясь приметить ручей или хотя бы лужицу: он знал, что холодная вода в подобных случаях – самое верное средство. Увы, воды нигде не было видно. В панике джентльмен начал хлопать Еву-Энн по щекам, а она все смеялась и смеялась, пока обессиленно не привалилась к его плечу.

– О Господи, Иисусе! – вырвалось у джентльмена. На него вдруг напала цепенящая растерянность.

Девушка снова рассмеялась, подняла голову и взглянула на него.

– Бедный Джон! – прошептала она. – похоже, я тебя напугала?

– Я… я подумал… – забормотал сэр Мармадьюк, – я боялся, что ты…

– Что у меня истерика? Нет, нет, Джон, со мной все в порядке, я снова стала храброй, и опять благодаря тебе. Но почему ты дрожишь?

– На свете нет ничего ужаснее женской истерики! Особенно в чистом поле. Да еще в полночь.

– В полночь? – воскликнула она. – Тогда надо бы надеть свои чулки, обуться и поискать место для ночлега.

– Но где же тут его искать, дитя мое? – сэр Мармадьюк с похвальной готовностью натянул сапоги.

– Я знаю где.

– Ты знаешь, где мы, Ева? – изумленно спросил наш герой, сам давно уже потерявший всякое представление о собственном местонахождении.

– Ага. Вон там Уиллоудинский лес, и на опушке растет огромное старое дерево. Оно-то нас и приютит. Пойдем!

И она легко устремилась через луг, а сэр Мармадьюк, прихрамывая, поспешил следом. Вскоре они оказались возле громадного многовекового дуба. Широко раскинувшаяся крона великана шатром нависала над ложем из корней и моховой подстилки.

– Я так люблю это старое дерево! – Ева нежно провела рукой по бугристой коре.

– Да уж, старое. Пожалуй, этот дуб был уже старым в те времена, когда Цезарь писал свои «Записки».

– Тут вполне можно отдохнуть, Джон.

– Жаль, что у нас нет ни плаща, ни какой-нибудь накидки, которую ты могла себе постелить.

– Здесь есть папоротник, Джон, а это лучше всяких накидок.

Приготовив себе постель из мягких шелковистых листьев, спутники улеглись под гостеприимным кровом древнего дерева. Сэр Мармадьюк уже погрузился было в сон, когда услышал тихий шепот. Он снова открыл глаза. Ева, стоя на коленях и опустив голову, читала молитву.

Но вот она дочитала ее и неуверенно взглянула на своего спутника:

– Ты никогда не молишься, Джон…

– Боюсь, это именно так, разве что в минуту опасности я прошу Господа помочь мне.

– Это несколько трусливо, Джон.

– Именно!

– Тогда я помолюсь за тебя, но если бы здесь был дядя Эбенезер…

– Что тогда,Ева-Энн?

– О, он читает молитвы лучше всех, его слова доходят до самого Бога. Но я постараюсь заменить его. – Она сложила руки и негромко зашептала: – Милостивый Боже, прошу тебя, благослови Джона Гоббса, твоего сына и моего друга, и помоги ему, так же как он помогает мне, утешь и прости его, Отче наш, спящего и бодрствующего, убереги его от всех врагов, убереги его от самого себя, помоги ему, Господи. Аминь!

– Аминь! – благоговейным шепотом откликнулся сэр Мармадьюк.

Какое-то время они молча лежали в полной темноте – луна скрылась и не было видно ни зги. Потом снова завели разговор.

Ева : Тебе удобно, Джон?

Сэр Мармадьюк (украдкой подсовывая пучок папоротника между девушкой и корнем дерева): Чрезвычайно!

Ева : Ты уже спишь?

Сэр Мармадьюк (подавляя зевок): Нет, никогда еще не чувствовал себя столь бодрым.

Ева : Тогда давай поговорим.

Сэр Мармадьюк (снова украдкой зевая): Давай.

Ева : Ты так не похож не других мужчин, Джон.

Сэр Мармадьюк : А ты была знакома со многими мужчинами?

Ева (вздыхая): Нет, и никто из знакомых мне мужчин не был похож на тебя, Джон. Скажи же, кто ты?

Сэр Мармадьюк : Разочарованный человек средних лет.

Ева : И все?

Сэр Мармадьюк : Мизантроп, полный мрачных мыслей и чувств, к великому своему огорчению, осознающий свой возраст.

Ева : Бедный Джон! И все же, несмотря на груз твоих лет, спина твоя очень пряма, волосы черны, а глаза полны огня. Где твой дом, Джон?