Седьмая ложь

Я набрала полную грудь воздуха – вдох, задержать дыхание, выдох. Сейчас было совсем не время для нервного срыва. Я засмеялась, и собственный смех показался мне странным, каким-то неискренним.

– Послушай, – произнесла она. – Я не уверена, что готова сейчас разговаривать. Но ты можешь войти, и мы можем попробовать. Однако Чарльз приболел, он сейчас дома, в постели, спит, и я ни в коем случае не хочу его тревожить. У него очередная мигрень, и в таком состоянии он очень плохо переносит шум, так что если ты… если я попрошу тебя уйти, ты уйдешь, ладно?

Я кивнула.

Марни повернулась к двери и поднесла ключ к замку. Он со скрежетом вошел в скважину, проникая во все ее пазы и закоулки.

– Я рада тебя видеть, – сказала она. – Хорошо, что ты пришла. Просто…

– Все в порядке, – отозвалась я. – Я понимаю. Все сложно.

– Да. – Она взглянула на меня и улыбнулась. – Именно так. Все сложно. – Она приоткрыла дверь всего на дюйм или два. – И я буду рада, если ты поужинаешь со мной, разумеется. Я хочу, чтобы все опять было как раньше. Ты же моя лучшая подруга. – Она усмехнулась. – Так что – да. Я налью нам вина, приготовлю пасту, и мы сможем поговорить.

– Превосходно, – улыбнулась я, не обращая внимания на едкий ком, застрявший глубоко в горле. – Спасибо. Я и сама рада, что пришла. Я тоже хочу, чтобы все опять было как раньше.

Она толкнула дверь, и я закрыла глаза.

Ну не трусость ли это? Едва Марни повернулась ко мне спиной, я совершенно непроизвольно зажмурилась, потому что была трусихой. Меня до смерти пугала ее реакция. Я, как никто другой, знала, что́ ей предстоит испытать, что́ чувствуешь, когда видишь тело своего мертвого мужа, простертое перед тобой, – и мне было отлично известно, что́ подобное потрясение может сделать с человеком. Оно неумолимо разрастается внутри, пока у тебя не остается иного выбора, кроме как поверить в происшедшее. А потом перерождается в горе, оглушительное, непоправимое. Я знала, что ее сердце будет разбито.

– Чарльз? – произнесла Марни. Потом закричала: – Чарльз?!

Я услышала ее шаги – она бросилась к нему, – потом бухнули об пол выпавшие из ее рук сумки, стукнули о деревянные половицы ее колени.

Я открыла глаза и следом за ней вошла в квартиру, слегка помедлив на пороге.

Он был окончательно и бесповоротно мертв. Даже его кожа изменилась. Она была больше не розово-персиковой, а какой-то изжелта-серой. Марни склонилась над телом мужа и трясла его за плечи. Если бы он был жив, он взвыл бы сейчас от невыносимой боли, ведь его грубо схватили за вывихнутое плечо. Но он был мертв, так что, наверное, это больше не имело никакого значения.

– Что за!.. – закричала я и в этот момент заметила под радиатором шпильку для волос – это была одна из моих, – поэтому немедленно вывалила все содержимое своей сумки на пол. Вещи разлетелись в разные стороны. Книга шлепнулась на пол, мобильный рядом с ней. Я схватила его, набрала номер службы спасения, прижала трубку к уху. – «Скорая»! – закричала я, едва услышав в телефоне чей-то голос, прежде чем на том конце успели что-то сказать. – Мне нужна «скорая»!

– Куда ехать?

Я торопливо продиктовала адрес и добавила:

– Быстрее! Пожалуйста, приезжайте как можно быстрее.

Марни всхлипывала, уткнувшись лбом в грудь Чарльза.

– Он мертв! – прорыдала она. – Джейн! Он мертв!

– Мы думаем, что он мертв! – закричала я в трубку, потому что понятия не имела, что еще говорить и что делать, и с каждым всхлипыванием Марни все успешнее вживаясь в роль. Во всяком случае, моя истерика была вполне натуральной.

– Почему вы так считаете? Опишите мне то, что видите, как можно подробнее. Парамедики уже выехали.

– Марни, с чего ты взя… Он странного цвета, – сказала я. – Желтого. И лежит в неестественной позе. Он упал с лестницы.

Марни снова зарыдала, потом вскинула на меня глаза. Взгляд у нее был безумный и невидящий.

– Скажи им, что мы можем его вернуть! – закричала она и, оторвавшись от Чарльза, положила ладони ему на грудь и начала ритмично давить на нее.

– Мы делаем ему непрямой массаж сердца, – сообщила я в трубку. – Там внизу консьерж… Джереми… Он может… Там есть лифт… Им нужно будет подняться на лифте.

– Они уже едут. Они очень скоро будут у вас.

– Продолжай, Марни, – сказала я. – Ты не… Если ты устанешь, я могу… я могу тебя сменить.

Я тяжело дышала, меня переполнял адреналин.

– Он дышит? – спросила оператор. – Можете мне сказать, дышит он или нет?

– Он дышит? – закричала я. – Нет, – ответила я оператору. – Нет, по-моему, нет.

– Они уже едут.

– Ну почему так долго? – завопила я, веря в собственную искренность.

Я действительно хотела, чтобы медики поспешили, чтобы ехали побыстрее, чтобы они наконец появились здесь, несмотря на то что знала: они все равно ничего не смогут сделать, уже слишком поздно.

– Они уже подъезжают, – заверила оператор. – Продолжайте делать то, что делаете. Вы отлично справляетесь.

До нас донесся вой сирен, и Марни разрыдалась еще сильнее, потея в своем плаще. Я нервно расхаживала по комнате, все так же прижимая телефон к уху и выслушивая банальности.