Седьмая ложь

Я понимала, что нужно ответить: молчание могло быть неверно истолковано. Но я не знала, что написать. Признаваться в нашей ссоре нельзя, поскольку в этом случае у меня сразу возникал мотив. И меня пугало не только содержание письма, но и сам способ получения информации или так называемых улик. Валери побывала у меня в доме. Прямо под дверями моей квартиры. Она разговаривала с моими соседками.

Я опустилась на кровать, и полотенце, намотанное вокруг головы, развязалось. С мокрых волос по спине потекли холодные капли.

«Плакала? – написала я. – Нет. Но девушкам могло так показаться, ведь я действительно промокла до нитки. В тот вечер я решила прогуляться пешком от квартиры друзей до дому. Потому и пришла намного позднее и вся вымокшая. И ничего более».

Я нажала кнопку «Отправить».

Не надо так на меня смотреть. Это невежливо. Разве ты не знаешь, что есть люди, которые в самом деле любят гулять под дождем? Это освежает. И позволяет быть ближе к природе.

Валери ничего не ответила.

Я несколько раз перечитала ее вчерашние сообщения и щелкнула по ссылке в подписи одного из них. Она привела меня прямо на ее сайт. А там, набранные все теми же большими кроваво-красными буквами, рдели слова:

ТЕРПЕНИЕ. ЭТО ЕЩЕ НЕ ВСЕ.

Глава двадцать девятая

Наступил и прошел февраль, а Валери больше не объявлялась, и новых публикаций на ее сайте тоже больше не было. Я по-прежнему работала все светлое время суток и, даже когда часы перевели вперед, не видела солнца. В тот месяц я практически ни с кем не общалась, если не считать Марни. Она готовила для меня, как это было у нас заведено, и рассказывала о своей беременности, о том, что ощущает физически: растущий не по дням, а по часам живот, все эти боли, тут кольнет, там потянет, – и эмоционально: груз ответственности за новую жизнь.

– Так странно быть здесь без Чарльза, – говорила она каждый раз, когда мы встречались. – Я прямо-таки ощущаю его присутствие. Иногда даже чувствую его запах: будто пахнет лосьоном после бритья и вдруг повеет этим типично мужским, чуть мускусным ароматом, который всегда напоминает мне о Чарльзе. Но сейчас для меня главное, – неизменно добавляла она, – сосредоточиться на будущем. – Марни рассказывала мне о новых возможностях: ей прислали детские тарелочки на присосках, которые крепились к столу, и она подумывала, не завести ли на сайте рубрику с рецептами для детей. – Не могу же я все время упиваться своим горем, – повторяла она. – Я должна построить новую жизнь для себя и для ребенка.

Она частенько заводила речь о ближайшем будущем и о более дальних перспективах, о том, как может сложиться ее жизнь без Чарльза. И порой казалось, забывала отвести место в этом будущем для меня. Я считала своим долгом напомнить ей о себе.

– Я могла бы пожить с тобой какое-то время, – предложила я.

– О, это очень мило с твоей стороны, – отозвалась она. – Но, думаю, это излишне.

– Я могу каждый день к тебе заходить, – не сдавалась я. – Буду помогать тебе по возможности.

– Конечно, – сказала она. – Хотя, наверное, в первые несколько недель нам будут нужны тишина и покой.

Я была совершенно уверена, что Марни передумает. Когда-то я тоже планировала завести детей и не сомневалась, что семейная жизнь по-прежнему будет для Марни важнее всего прочего. Я представляла, как мы будем вместе ходить в кафе, гулять в парке с коляской, передавать ребенка друг другу. Я была совершенно уверена, что буду нужна ей. Ведь все вокруг только и твердят о том, как тяжело с новорожденными, что ребенку необходимы свежий воздух и деревенские продукты, что без поддержки родных и близких в этот период не обойтись…

Мне не приходило в голову, что я могу быть не слишком подходящей подругой для этого нового этапа ее жизни.

На работе дел было невпроворот. Я набрала пятерых новых сотрудников: двух женщин и троих мужчин. Бизнес стремительно рос – с каждой неделей заказов становилось все больше и больше, все новые и новые продавцы переходили на нашу платформу, и все постоянно пребывали в панике, поскольку наши системы, наш штат и наша структура оказались не готовы к такому резкому увеличению нагрузки.

Я сидела во главе стола в отделе клиентской поддержки. Мой стол именовался «Зейди». По всей видимости, женские имена заставляли окружающих чувствовать себя более комфортно, более расслабленно, поэтому все рабочие места в здании, от погрузочных площадок до офисов на девятом этаже, именовались в женском роде. Что интересно, «Джейн» среди них не встречалось. Думаю, директор предпочитал более игривые, более женственные варианты, имена, которые оканчивались на «и».