Седьмая центурия. Часть первая (СИ)

- Я Фаллос Сапиенс.

Созвездия удивлённо перемигиваются, а затем смеются:

- Звучит слишком уж зоологично! Может, тебе подыскать благозвучный псевдоним?

- "Единорог"! - предлагает Фаллос Сапиенс.

- Нет, это имя уже взято, и это 146 звёзд, видимых невооружённым взглядом.

- Тогда... может быть, "Насос"?!

- 42 звезды! Увы, на звёздном небе есть уже такое имя...

Фаллос Сапиенс задумывается:

- Если есть "Корма", то у судна должен быть и нос... Но... что это за имя?! У судна должен быть киль... "Киль"!

- Взято и это. В нём 206 видимых звёзд...

- Ладно! Если есть "Стрела", то должен быть и "Лук"! Раз есть на небе "Печь", то, может быть, "Мангала" нет с "Шампуром"?!

- "Мангал"?! - улыбаются звёзды. - Оригинально...

Среди звёзд мы летим на ковре-самолёте, как летали в детстве. Им управляет волшебник в чалме - Гасан Абдурахман ибн Хоттаб. А Фаллос Сапиенс рассуждает:

- Если "Мангал" - имя, то нужна фамилия. А если "Мангал" - фамилия", то нужно имя.

- Йок фамилий, йок мамилий! - говорит Хоттабыч. - Давай, подарю тебе моё второе имя - "Аб-ду-рах-ман".

- Абдурахман-Мангал! - радостно восклицает именинник. - Рахмат тебе, дедушка Хоттабыч!

- Именин-нич-коо-коо-ко! - поздравляет Курочка.

Звёзды подмигивают мне, и я вижу их глаза: карие, тёмно-карие, янтарно-медовые, зелёные, синие, серо-голубые, бирюзовые. Они улыбаются, и я улыбаюсь им, и с нежностью зову по именам, звучащим музыкой души: Зухра, Зульфия, Джамиля, Зарина, Дарима, Аниса...

- Да у тебя целый астральный гарем! - замечает Дельфийский Оракул, всевидящий и всезнающий сосед по койке.

Я-то думал, все уже спят. Уверен был, что сам вижу свой сон!

- Амритянин, - любопытствует Принцесса Датская, - у тя, чё, на Амре, правда, штоль, гарем?

- Давай-ка, - требует Курочка Ряба, - коо-коо... колись!

Отвечаю серьёзно:

- Эти гурии - мои модели.

- Поо-поо позируют, коо-когда сами хотят, да? - продолжает расспросы Курочка.

И товарищ Нинель допытывается:

- А у вас там, товагищ, какой общественный стгой?

Приходится отвечать:

- Светское государство - конституционный султанат.

- А однополые браки, в законе? - пристаёт Трёхфаллый.

- Богопротивное - вне закона! - строго отвечает Абдурахман Мангал.

- Фи! - морщит носик Принцесса: - Каменный век!

- У нас, - возражаю я, - законодательство весьма либеральное. Например, право полигамии гарантировано в равной степени для обоих полов.

- В смысле, чё, и тётки гаремы себе заводят?!

- Бывает и такоо-коо-кое, - отвечает за меня Курочка.

- Ya! Ya! - посмеивается резидент Генри: - Sсhvedskaya semya.

- Товагищ, - теребит меня за плечо товарищ Нинель, - а ты, какого вегоисповедания?

- Адепт пастафарианской автокефальной церкви летающего макаронного монстра, - отвечает за меня Фаллос Сапиенс и отворачивается к стенке.

Мне не хочется ни с кем говорить, потому что мне тяжко и больно: на Амре осталась моя любовь.

- А что такоо-коо-кое любовь? - спрашивает Курочка.

- Персонифицированное половое влечение, - объясняет ей фаллос сапиенс. - Это когда вокруг сто разных петухов, а ты сохнешь по одному-единственному. Персонификация либидо...

Когда соседи по палате, наконец, угомоняются, я возвращаюсь в сады, подаренные мне в разное время Всевышним: Фатима, Хафиза, Саида, Гюльджан, Мехрибан, Айнур, Залидат, Джавгарад, Бешгюль, Наджават, Нафисат, Хадижат, Салима, Инзилля, Сонай... Чудесных мелодий моих картин более сорока! И среди них - ни одной худосочной. Они раскрываются предо мной, раскидываются волшебными странами с дивными достопримечательностями - умопомрачительными холмами, возвышенностями, долинами, теснинами, глубинами, благоуханными ущельями и ложбинами, прохладными родниками, горячими источниками, дремучими зарослями, шелковистыми лугами, дремлющими вулканами. А ещё магическим внутренним светом глаз, и играми красок в радужках...

- Да, чего стоит коо-коллекция природного эротического парфюма! - добавляет Курочка Ряба. - У ку-коо-коо... у куколки с монгольскими глазами цвета дождя нектар её цветка совершенно беспоо-поо бесподобен!

Это правда! Едва касаясь сокровенного источника её любви кончиками пальцев, я набираю божественный нектар и переношу к её лицу, чтобы вдыхать больше, покрываю им корни её волос у правого виска, и выше - по краю лба, а она смущённо, изумлённо и смиренно терпя, скромно улыбается. Её редкое имя - Айла-Буудай, что означает "Лунный-Свет-Над-Пшеницей" - меня завораживает. Ряба сейчас зачем-то напомнила мне эту - едва ли не самую сильную в моей жизни - боль и горечь утраты.

- Но было ведь терзание и поо-поо посильнее, - донимает меня зловредная курица.

Было другое. Может, из-за колдовства? Молодица звалась Гюлистан, в честь райского цветника. Нежными объятиями и бурными ласками она рождала во мне ощущение купания в инопланетном море, будто целующих меня разумных гладиолусов. Её крепкие плотные ноги, аппетитные бедра, весомые груди, округлые плечи, изумительной красоты точёное лицо, её чувственный рот - генитальное эхо страстных рубиновых врат - всё в деве рождало неодолимое Искушение и Вожделение. И Колдовство. Я так и назвал посвящённые Ей картины...

- А поо-поо потом?