Седьмая центурия. Часть первая (СИ)

- На два дома устала жить: у моего нового - с утра до работы погладь, постирай, приготовь, убери. А к ночи по старому адресу заявляется с работы... мать-блядина, и до десяти вечера ещё стирка-глажка...

В тот день в душе Гриши математика одержала победу над девушкологией.

Из трясины воспоминаний Григория Иаковича снова выволок голос Цили Лейбовны:

- Гйиша, посмотги, ВОТ их новая соведущая - хоть и молодая дама, а учёная. Вот ей с тобой таки будет интегесно! Ты, навегное, много знаешь уже по астгономии!

- Это программа "Давай-ка, женимся", - напомнила телезрителям Кларисса Гузеевна - У нас в студии жених Антон. Встречайте третью невесту!

10. Братья по разуму

- ЯЙЦЕТРЯСЕНИЕ ПАНИЧЕСКОЕ! - орёт Трёхфаллый и принимается снова грызть сетку-рабицу.

Бедолага здесь, по-видимому, совсем недавно. Как и я.

Должно быть, у него шок.

- Шо-ок коо-коо! - говорит Курочка, копошась у меня в голове. - Все пленники переживают шо-ок, коо-коо!

- Но поздно или гано, - слышу за спиной чей-то картавый голос, - шок пгоходит, и пгиходит мысль!

Оборачиваюсь. Низенький коренастый гуманоидик, покрытый перьями, как воробей. И крылышки у него за спиной воробьиные. А крупная голова лысая, лобастая. Он сильно картавит.

- А пегвая мысль в неволе - о побеге!

- Здравствуйте! - говорю я незнакомцу. - Вы кто?

- Твой ангел-хганитель.

- Я раньше думал, - говорю я, - что ангелы красивы, и за спиной у них по три пары серебристых крыл...

- А это, смотгя кому, какой ангел достанется, - рассуждает картавый.

- А вы херувим, или серафим?

- Ты зови меня пгосто "товагищ Нинель", - отвечает мой ангел. И шепчет: - Это для конспигации!

Товарищ Нинель вводит меня в курс происходящего и знакомит с другими узниками. Оказывается, сейчас по распорядку дня в гуманоидариуме прогулка, и нас, пленников Дурдониса, вывели вдыхать зловредную атмосферу враждебной планеты. Вместе со мной её вынужденно вдыхает Трёхфаллый, то бормоча, то крича о своём наболевшем.

На крыльце четырёхэтажного корпуса гуманоидариума, созерцая над собой электрическую лампочку, вдыхает дурдонскую атмосферу гуманоид с незажженной трубкой в зубах. Он высокого роста и сильно сутулится. У него на эту атмосферу явная аллергия - он непрерывно чихает и сморкается. И ещё что-то непрерывно записывает указательным пальцем на своей левой ладони. Одни зовут его тут Данданом, другие - Пучеглазым.

Ещё зловредную атмосферу вдыхает, смирно сидя на лавочке, благообразный широколицый седобородый симпатичный дядька.

- Это Стайина Хэм,- поясняет товарищ Нинель. - Его ещё здесь называют "Папа Хэм". Он гуманоид с большим жизненным опытом...

Наискосок - другая лавочка. На неё прилёг, похожий на разбинтованную мумию, некто по имени махариши Малланага Ватсьяяна.

- Его детище чтут поо-поголовно все, - квохчет Курочка, - а самого поо-по имени никто не знает!

- Чей же он родитель?! - удивляюсь я.

- Бессмегтной "Камасутгы"! - поясняет товарищ Нинель.

- Коо-коо-конгениально! - восхищается Курочка Ряба.

Товарищ Нинель подводит меня к солидному, довольно грузному гуманоиду с длинной иссиня-чёрной бородищей:

- Здгаствуйте, Генгих Генгихович! Пгедставляю вам нашего нового товагища.

- Бода, - кланяюсь я Генриху Генриховичу и сообщаю свой социальный статус: - Катальщик тачки... тачки с объедками.

- Генрих Восьмой, - отвечает мне Генрих Генрихович. И добавляет: - Король Англии, повелитель Ирландии.

- Это Генгих Синяя Богода! - шепчет мне на ухо товарищ Нинель.

- КАКОО-КОО-КОЙ УЖАС! - заходится Курочка. И пытается возразить: - А поо-по-моему, настоящего Синего Бороду звали Жюль де Ре, и он был французский маршал, соратник Орлеанской девы!

Генрих Генрихович вмиг багровеет, впадает в ярость и орёт, топая ногами:

- НИ СЛОВА О ПРОКЛЯТЫХ БАБАХ! ИЛИ ЗА СЕБЯ Я НЕ РУЧАЮСЬ!

И тут в памяти внезапно возникает проблеск: на моей планете в Брачном Кодексе законодательно закреплена обязанность каждой невесты сдавать экзамен на знание сказки про Синюю Бороду, а без этого в ЗАГС не пускают.

Мы с товарищ-Нинелем кланяемся Генриху Генриховичу и, боком-боком, пытаемся удалиться. И спотыкаемся о... Сфинкса. О том, что это Сфинкс, мне сообщают уже после того, как стоящий на четвереньках амбал-качок ухватывает лапой мою лодыжку и сдавливает с силой домкрата.

- Отгадай загадку! - требует он, сжимая мне ногу, будто тисками. - Четыре четырки, три растопырки, а взади вертун.

- Да пошёл ты! - пытаюсь я отбрыкнуться.

Амбал зло рычит и ухватывает зубами штанину моей пижамы.

- Не дёггайся! - шёпотом советует мне на ухо ангел-хранитель. - Всё-авно не отпустит, пока загадку не отгадаешь. Ганьше он был чемпионом сгеди юниогов по боксу, потом - чемпионом сгеди взгослых, а потом оказалось, что у него внутги башки, вместо мозгов, отбивная котлета - постепенно все отбили. Помнит только с полдюжины загадок - те, что коллеги не успели вышибить.

- Такоо-кой, - рассуждает Курочка, - встанет, да кулачищем коо-котелок раскоо-колет.

Выплюнув мою штанину, Сфинкс повторяет:

- Четыре четырки, три растопырки, а взади вертун.