Седьмая вода

Мне, конечно, немного обидно, но понимаю, что он реально зол, и поэтому не пререкаюсь, а просто подбираю и надеваю футболку. Откровенно говоря, прекрасно понимаю ярость Арсения. То возбуждение, что только что заставляло кипеть мою кровь, стремительно трансформируется в жажду убийства мохнатой скотины. Вот всегда обожала всех животных без исключения, и за сутки нахождения здесь козы деда Миши издали казались мне симпатичными созданиями. Но прямо сейчас меня захлестывает дикая кровожадность. Честное слово, я хочу поймать эту рогатую кайфоломщицу и съесть ее сердце. К моменту, когда я выскакиваю из дома, Арсений уже носится по всему двору за басовито мекающей какие-то наверняка козьи издевательства белобрысой вредительницей, продолжая совершенствоваться в сквернословии и изобретении и озвучивании всех способов, какими можно ее угробить. Коза же, очевидно, нисколько не впечатленная его ораторским талантом, продолжает свою игру: дожидается того, что Арсений почти достиг ее, а потом в несколько прыжков ускользает, прыгая через бордюры и огибая кусты, и снова останавливается, топает передней ногой и, явно не выбирая своих козьих выражений, высказывается в ответ и издевательски поглядывает на него. При этом повсюду она успевает откусить любую растительность, до которой дотягивается, и тут же демонстративно все выплевывает. Она совершенно откровенно глумится над попытками Арсения поймать ее или хотя бы свести ущерб к минимуму. Я бросаюсь ему на помощь, но Арсений снова гневно тыкает в меня пальцем:

— Васька, не лезь! Эта сволочь моя!

Краем глаза я замечаю и остальных коз, которые стоят за забором, довольно флегматично наблюдая за битвой титанов во дворе. Возможно, они, как и эта рогатая диверсантка, хотели бы пробраться в цветники, но, видимо, решили не испытывать судьбу. Я, плюнув на Сенькин запрет на вмешательство, начинают обходить гадкую флороубийцу с другой стороны. Коза меня замечает, но не особо реагирует, а просто становится так, чтобы наблюдать одним выпученным желтым глазом за мной, а вторым за Арсением.

— Васька, я тебе сказал не лезть! — шипит на меня Арсений, подкрадываясь к невозмутимо жующей козе. — Ты ее рожищи видела? Она глаза тебе повышибает!

— А если ты так и продолжишь вот так за ней гоняться, вы тут все вытопчете и переломаете! — возражаю я, двигаясь со своей стороны.

Но с моей помощью особо ничего не изменяется. Разве что мы теперь то и дело наталкиваемся друг на друга, пытаясь схватить мерзавку. Спустя еще минут десять таких бесплодных попыток Арсений, кажется, уже доходит до ручки. А я, ко всему прочему, очень переживаю за него, потому что вряд ли он уже достаточно окреп для этого родео, и поэтому тоже близка к бешенству.

— Ладно, давай просто попробуем оттеснить ее к выходу со двора, — едва сдерживаясь, говорит Арсений и распахивает калитку, ведущую на подсобный двор.

Но, похоже, либо коза прекрасно понимает все сказанное, либо это на самом деле никакая не коза, а настоящий демон, как только что орал Арсений, гоняясь за ней. Каждый раз, когда мы, вроде, поджимаем ее вплотную к калитке, она повторяет свои выкрутасы и прорывается мимо нас обратно в цветники. Мы уже реально в мыле от беготни и злости, а Арсений практически в неадеквате. Он материт вероломную скотину на чем свет стоит и швыряет в нее всем, что попадается под руку. Таким бешеным я его только во время драк в юности видела.

И тут, в момент наивысшего накала страстей, во двор неожиданно влетает Настенка — дочка Леси и Шона — и ошалело обозревает Арсения, беснующегося и швыряющего комья земли в мохнатую гадость. Заметив девочку, коза, хромая одновременно на все конечности, кидается к ней и буквально прижимается, трясясь всем телом и достоверно изображая смертельный ужас. Эта рогатая скотина жалобно блеет тоненьким (то-о-оненьким!!!) голоском и несчастно заглядывает в глаза, словно умоляя о спасении. За спиной у девочки проявляются старшие Федоровы и шокированно замирают, молча осматривая общую картину разрушений.

— Дядя Сеня, ты зачем мою Маечку любимую обижаешь? — с упреком говорит Настя, дрожа нижней губешкой и едва не плача от жалости к невинному агнцу, прячущемуся за широкой спиной малышки от кровожадных супостатов.

— Да я ее… да она… — кипящий от злости Арсений явно не может подобрать слова, которые можно произносить при ребенке, и поэтому переходит на язык жестов, демонстрируя жажду убийства.

— Мы просто хотели отправить ее на место, — выступаю я вперед, перекрывая его пантомиму и давая ему время вернуться в разумное состояние. — Но у нас никак не получается.

Девочка смотрит на нас, как на двух великовозрастных беспомощных идиотов, и, гордо вскинув голову, очень зычно для такой малышки принимается подзывать рогатых демонов:

— Цып-цып-цып! — и двигается в сторону хоздвора, даже не оглядываясь.

Презрительно сверкнув на нас наглыми глазами, пресловутая Майка послушно трусит за ребенком, а за ней привычно подтягиваются и остальные козы.