Седьмая вода

И последним моим открытием было то, насколько сильно я скучала по Арсению. Казалось бы, как можно скучать по человеку, который, собственно, не успел занять никакого места в твоей жизни, не стал ее неотъемлемой и привычной частью. Но вот, однако, же. Это началось не сразу, днями я была слишком занята всевозможными переживаниями и не то что забывала о нем, а просто не оставалось физических и душевных сил еще и на это. Когда его лицо вставало перед глазами, и в голове начинали всплывать картинки и вопросы, я отстранялась от них. Но совсем отключиться мне не позволял сам Арсений. Первый раз он позвонил через час после моего приезда в центр, потом еще через несколько часов. Я тогда была слишком напряжена и сосредоточена и практически отмахнулась от него. Но ближе к ночи, когда мама уже уснула, мне это сделать не удалось. Мы проговорили больше часа, в итоге скатившись почти до секса по телефону. Хотя какое там почти. Это же Арсений, у него не бывает почти или чуть-чуть. Он шептал мне в ухо без всяких ремарок, что сделал бы со мной, будь я сейчас рядом. Искушал и бесстыдно трахал своим голосом, то похотливо растягивая звуки, то порыкивая, как оголодавший зверь. И я в реальности ощущала каждым своим нервным окончанием его дыхание на вспотевшей коже. Дрожала от малейшего движения, когда напрягшиеся соски терлись об белье, когда он нашептывал мне, как будет целовать и сосать их, никуда не торопясь, смакуя. Сжимала бедра, безуспешно стараясь погасить тягучие спазмы от пустоты внутри, слушая, как он дико хочет уложить меня на спину и облизывать, то едва касаясь, то жестко, и наблюдать, как меня трясет и гнет, как цепляюсь за все, утопая в кайфе, слушать мои крики… Видела, как наяву, его темноволосую голову у себя между ног и прожигающий насквозь взгляд, вынимающий душу. А он добивал меня, бормоча сквозь наше общее резкое дыхание, как собирается загнать в меня свой член и залюбить до бесчувствия. В голове плыло, когда он протяжно выстанывал свое «Ва-а-асю-у-унь». Мое ставшее вдруг беспредельно похотливым воображение тут же рисовало его голым, лежащим на спине, покрытым сверкающим бисером пота, с рукой, стискивающей его напряженную плоть. Я прижимала ладони к пылающему лицу, шепотом ругала его, обзывала сволочью и скотиной похотливой, разъяренной кошкой шипела, чтобы он не смел мне все этого говорить сейчас, что повешу трубку, если не прекратит, но так и не нажимала отбой, позволяя и дальше истязать себя этим безумием. В ответ на мой невзаправдашний гнев он хрипло смеялся и мягко-торжествующе говорил, что будет делать это снова и снова, чтобы я даже не вздумала забыть о нем и о том, что будет вытворять, когда вернусь. Но продолжалось это ровно три дня. А потом Арсений будто исчез. Ни СМС, ни звонков, а когда я сама решилась набрать его, мне никто не ответил, и включился автоответчик. В первый момент я, как трусливый спалившийся ребенок, хотела сбросить звонок, но потом подумала какого, собственно, черта?

«Привет! Позвони мне. Я волнуюсь.»

Отправила и тут же пожалела, но потом решила просто не думать. Арсений не перезвонил. И не отписался. А спустя три дня навестить нас приехал Максим Григорьевич. Один. Когда, набравшись смелости и переступив через себя, я все же спросила, почему Арсений не приехал, мужчина отвел глаза и сказал, что он слишком занят. Дядя Максим старался быть убедительным, но скрыть свое чересчур явное смущение не смог. Горечь, медленно копившаяся эти дни, поднялась к горлу и пропитала, кажется, каждый уголок души, отзываясь почему-то и чисто физической болью, и слабостью в каждой мышце и органе. А чего ты хотела, Василиса? В самом деле, это ведь Арсений…

ГЛАВА 34

Арсений