Седьмая жертва

Карен чувствовала себя так, как будто ей влепили пощечину. Статью предваряла большая фотография Карен, снятая несколько лет назад в Нью-Йорке, во время совместной операции ФБР с Агентством по предотвращению незаконного оборота наркотиков. Ей всегда нравилось это фото: она как раз надевала наручники на преступника, заставляя его расставить ноги пошире, волосы у нее растрепались, на лице было сосредоточенное и серьезное выражение. Снимок завершал самое крупное дело из всех, в раскрытии которых она принимала непосредственное участие. Репортеры из газеты «Нью-Йорк пост» вставили его в рамочку, которая теперь висела на стене в ее рабочем кабинете.

– Что, черт возьми, все это означает?

Она выхватила газету у Дель Монако из рук и стала читать статью. Бледсоу и Робби заглядывали ей через плечо:

… Источники, близкие к ФБР, утверждают, что личность преступника, проходящего под кличкой Окулист, хорошо известна Бюро, но ФБР не спешит предпринимать решительные шаги по его поимке, поскольку он является их штатным сотрудником. Специальный агент Карен Вейл, психолог-криминалист Отдела поведенческого анализа, прикомандированная к оперативной группе, которая работает над делом Окулиста, в настоящее время отстранена от работы за жестокое нападение на своего бывшего супруга, после которого он угодил на больничную койку с множественными переломами ребер…

– Сукин сын!

…Информированные источники также утверждают, что сенатор Элеонора Линвуд, подробности гибели которой не разглашаются по настоянию Полицейского управления Вены, стала очередной жертвой Окулиста. Интрига еще более запутывается оттого, что сенатор приходилась биологической матерью агенту Вейл, хотя Линвуд бросила ее, когда она была еще совсем ребенком…

Карен привалилась спиной к стене и соскользнула по ней на пол. Ноги отказывались держать ее, в голове царила звенящая пустота. Бледсоу и Робби как по команде присели рядом с ней.

– Карен, с тобой все в порядке?

– Дель Монако! – рявкнул Бледсоу, не делая ни малейшей попытки скрыть свое недовольство. – Сделай что-нибудь полезное и принеси ей воды. Быстро!

Где-то далеко-далеко, за пределами сознания, звучали чьи-то голоса. Карен чувствовала, что Робби опустился перед ней на колени и взял ее за руку. Его прикосновение было теплым, а вот ладони оказались влажными на ощупь. К губам ее прижался холодный край стакана, и она инстинктивно сделала глоток.

Слева к ней подскочила Манетт. Робби со страхом заглядывал ей в глаза. Карен оттолкнула стакан и попросила Робби помочь ей подняться. Он подвел ее к ближайшему столу и остался рядом. Наконец Карен ощутила, что в голове проясняется и она приходит в себя. Собравшиеся в комнате не сводили с нее глаз.

– Прошу прощения, – пробормотала она.

– Тебе не за что извиняться, – перебил ее Бледсоу. – Хэнкок грозился обратиться в средства массовой информации, если мы не возьмем тебя в разработку. Все это дерьмо собачье, так что можешь не беспокоиться.

– Мы с тобой, Кари, – добавила Манетт. – Ничего, все образуется. Ты только держись.

Карен облизнула пересохшие губы.

– Гиффорд… Я должна поговорить с Гиффордом.

– Он уже едет сюда, – сообщил Дель Монако, кладя на стол трубку радиотелефона. Он стоял в дверях, ведущих на кухню.

– Это ты сказал ему, что она здесь? – зловещим шепотом поинтересовался Робби, и лицо его исказилось от злости.

Сжав кулаки, он шагнул к Дель Монако, но Бледсоу схватил его за руку. Робби стряхнул его с себя и, в два шага оказавшись лицом к лицу с Дель Монако, схватил его за лацканы пиджака.

– О чем ты думал, а?

– Я думал о своей работе, Эрнандес. Босс позвонил мне и сообщил, что не может дозвониться до нее. И если бы я не сказал ему, что она здесь, он бы надрал мне задницу. – Он попытался стряхнуть с себя руки Робби. – А теперь отпусти меня, или мне придется побеседовать с твоим сержантом.

Сзади к Робби подошел Бледсоу. Несмотря на свой немаленький рост – пять футов и восемь дюймов – он едва доставал Робби до плеча.

– Успокойся, Эрнандес. Мы все расстроены и нервничаем. Давайте-ка лучше займемся делом.