Седьмая

Но даже здесь меня не оставляло ощущение, что мы находимся в самом центре городской свалки. Утренний туман, щедро сдобренный удушливой вонью, идущей с тех самых холмов, резал глаза, а запах казался настолько убийственным, что отбивал любые чувства. Кроме одного – убраться отсюда подобру-поздорову, пока еще до конца не пропиталась этим смрадом…

Но, конечно же, убраться никто не собирался.

Туман, поначалу слишком густой, уже начинал рассеиваться, открывая вид на замершее на противоположной стороне поля воинство Мстислава. Их было около сотни, колдуны и ведьмы в традиционных одеждах Ордена – черных мантиях с широкой золотой каймой по подолу.

Они выглядели молчаливыми вестниками смерти, пришедшими этим пасмурным утром за нашей разношерстной компанией.

Их окружала ощетинившаяся свора – преданных Мстиславу оборотней оказалось намного больше, чем рассказывали отбитые нами Восьмые. Намного больше, чем я могла предположить!.. Впрочем, Степан всегда говорил, что число Стай, не рискнувших выступить против Большого Совета во главе с Мстиславом, значительно превышает число тех, кто был готов сцепиться с ним в открытую. Еще больше оказалось тех, кто раздумывал, так и не определившись со стороной.

Дождался, чем все это закончится.

Впрочем, по дороге на кладбище – люди из Ордена Древних приехали на машинах, тогда как наши оборотни побежали на своих… гм… четверых – уже произошло несколько стычек, закончившихся преимущественно в нашу пользу. Рядом со мной, касаясь бедра своим горячим боком, стоял здоровенный серый волк, и даже сквозь мусорную вонь я чувствовала идущий от него запах крови.

Не его… Это была кровь тех, с кем по дороге на это поле он уже успел «выяснить кое-какие разногласия», – так сказал мне Степан.

Неожиданно закружилась голова – нет, это вовсе не были ранние признаки беременности, у меня попросту не было времени на подобные вещи! Наверное, именно сейчас, прислушиваясь к прерывистому дыханию Степана, едва улавливаемому в наполненном птичьем крике воздухе, чувствуя, как оборотня время от времени потряхивает от мощного выброса адреналина, вдыхая удушливый мусорный запах, я осознала, что именно так…

Именно так пахнет смерть.

И мне захотелось – очень-очень сильно! – чтобы она обошла нас стороной. Всех нас – и спокойно лежащих на земле матерых волков, всем своим видом показывающих нетерпеливому молодняку, что они совершенно, ну нисколько не волнуются перед битвой. И знакомых мне оборотней, среди которых даже в их звериной ипостаси я научилась различать и Пашку, и Тома, и Аркашу из Серой Стаи – ментальная связь со Степаном открыла передо мной невиданные доселе возможности… И новгородских Серых, которые стояли чуть поодаль, не спуская взгляда со своего вожака, моего будущего тестя. И Крапчатых с Севера, и Бурых, что присоединились к нам только вчера ночью, и многих, многих других из всевозможных Стай!..

И еще – Орден Древних. По левую руку от меня стоял Стас, наш Восьмой, казавшийся невозмутимым, словно скала. Рядом с ним – Херберт, ранним утром выпивший полпачки обезболивающего, потому что оставить его на даче под присмотром Маруси и Клавдии Николаевны оказалось выше человеческих сил!.. По левую руку, ревниво оттесненный Степаном, стоял кареглазый красавец Пьер, единственный из нас одетый в черную традиционную мантию Ордена. Поймав мой быстрый взгляд, он улыбнулся легкой, понимающей улыбкой.

В Эн..ск Первый Парижа прибыл этим вечером ночью, а вместе с ним – десять сильнейших колдунов Западного Ковена. «Убойный отряд», так они себя называли, прислал нам в помощь их Совет, выразив надежду, что этих магов хватит, чтобы «существенно увеличить наш перевес над мятежным колдуном». Состав «Убойного отряда» и впрямь был впечатляющим – ни одного ниже Четвертого. Сплошные Вторые и Третьи, ведомые Пьером, заверившим меня, что они уже сталкивались в открытом противостоянии с мятежными магами.

«Сомали. Вторая Африканская», – заявил он, вальяжно потягивая белое вино на крыльце Степанова дома под аккомпанемент армии трезвонящих сверчков, с видом на полную луну и истерически-яркие звезды.

Тем вечером даже между собой мы общались преимущественно на английском, потому что Пьер навязчиво требовал, чтобы ему переводили все, что о чем говорят вокруг. Первый Парижа, как и прибывшие с ним, держались дружелюбно и всячески пытались чувствовать себя как дома – участвовали в разговорах, испробовали множественные удовольствия сельской жизни – и баню, и купание в ночном пруду, и котлеты по-киевски от Клавдии Николаевны. Затем были вино и длинные беседы.