Седьмое лето

За три месяца, как Серёжа пришел в новую школу, в её жизни произошло событие – лишение девственности. Хотя, если всё же разобраться, то и было ли это для неё событием? Она восприняла всё как должное, как очередной стандартный социальный человеческий ритуал, без которого нельзя обойтись в современном обществе. Это один из тех, который для всех происходит автоматически, часто даже не замечаемый – рукопожатие, ответ «Нормально» на вопрос «Как дела?», уступить место в автобусе пожилым людям, смеяться над несмешными анекдотами в малознакомых компаниях и т. д. и т. п. Просто её позвали – она пошла. Зачем? Для чего? В тот момент она даже не задавала себе этих вопросов. Если надо, значит надо. Когда всё произошло и на семнадцатилетнего паренька, жившего в этом же дворе, легла краска смущения первого сексуального опыта, вперемешку с дикой самогордостью и самозначимостью, Соня спокойно встала, оделась и, не произнеся ни звука, ушла домой – сегодня среда, а по средам её очередь мыть пол.

Затем был второй, третий, четвёртый… Мужской слух разносится быстро и образовалась даже негласная очередь, кто за кем, кто когда, кто в первый раз, кто уже по второму кругу. И как-то странно данные поползновения повлияли на жизнь семнадцати – двадцатилетней округи. Даже, если при одних обстоятельствах, кто-то был заклятыми врагами, ища любой способ навредить друг другу, то тут соблюдались чёткие правила и установленные нормы, сближая даже самых лютых ненавистников. И горе тому, кто залезет не в свой день или исполнит что-то не так, как положено – моментально несчастный объявлялся персоной нон грата и с ним прерывались любые виды контактов.

Что, об этом всём, думала сама Соня, никто не знал, да и особо не стремились узнать. Главное, чтобы цепь не прерывалась, и чтобы дело обходилось без поцелуев, так как от девушки всегда очень сильно пахло луком, а он не особо подходил на роль афродизиака, но это же мелочи, можно и перетерпеть.

Ну, и наконец, очередь самого Ивана.

Он мог быть очень способным, если бы этого захотел. Хотя нет, всё же не мог бы. Кого обманываем? Зачем? Он из той породы, что если вдруг, с неба свалится немерянно денег, счастья, любви, здоровья, то непременно всё потеряет, не более как за неделю. А потом ещё будет в этом винить все и вся, культивируя в душе маленький росточек злобы, который, если его не вырвать с корнем, вместе с самим селекционером, может в один прекрасный момент натворить дел. Да ещё каких!

Но сейчас Ване только двенадцать и вспышки агрессии, сотворяемые злобой на весь мир, происходят пока не часто и в достаточно мягкой форме (если агрессия вообще бывает мягкой), так что пока рано бить в барабаны тревоги. Пусть себе живёт своей жизнью, а необдуманные поступки можно и простить – он же ещё маленький мальчик, он же не понимает, он же не осознаёт.

Пока не осознаёт.

Вернёмся же, уже и к Серёже.

Изначально, он не был ребёнком, брошенным родителями, а наоборот, являлся желанным и горячо любимым. Вплоть до двухлетнего возраста.

Многих ли вы знаете людей, которые умерли не в обычной, среднестатистической автокатастрофе, а в эффектной? Будущий отец Павлика знал двоих. Хотя «знал» – это громко сказано, ведь он их даже и не помнил. Дело было так – папа, мама, машина, путь домой, мост через реку, корова, перебегающая через дорогу (да, да, именно корова), резкий поворот руля вправо, пробитая хиленькая ограда/перила, полёт, столкновение с водой, одно потеря сознания от удара головой об приборную панель и один заклинивший ремень безопасности, обоюдное утопление.

Ну, как-то так.

Воспитанием внука, стала заниматься семидесятидвухлетняя бабушка, которую привез отец, за две недели до своей гибели, из глухой деревни (нет, не из Егры), чтоб она, хоть под старость, на цивилизацию посмотрела.

Ага, насмотрелась вдоволь. Её бы воля, так на первом же автобусе, с тремя пересадками, обратно бы к себе домой, помирать отправилась, а не тут старыми костьми трясти.

Срам то какой.

Двухкомнатная квартира, бабка, внук – чего бы не жить счастливо и беззаботно? Ан нет, про душу то забыли, а она, паскуда, требует возращения к корням, да с каждым днём всё сильнее, всё настойчивее, всё упорнее. И появился в «двушке» новый житель – маленький поросёнок Борька, сначала жутко милый, розовенький, смешно передвигающий, ещё не до конца окрепшими, ножками, затем подросший, воняющий и всё загадивший. А запах, штука такая – всегда к соседям щёлочку найдёт. Далее всё по стандартному и вполне решаемому уравнению: недовольный сосед, плюс, сосед которым недовольны, минус, терпение, равно, участковый из местного отделения милиции.

Итог – Борьку на мясо, Серёжу в детский дом, бабуля же остаётся там, где и была – а что ещё с ней делать то? Да ничего, сама всё прекрасно за всех сделала – умерла… через месяц… со скуки…