Седьмое небо

Рамон нахмурился, взглянув на часы.

– Но сейчас девять вечера.

– Я знаю. – Она дернула плечом. – Мне захотелось сандвич с огурцом и паштетом. Ты будешь?

Рамон покачал головой.

– Нет, спасибо, – отказался он, о чем сразу же пожалел.

Синтия кивнула и ушла.

Надо же, впервые она что-то предложила мне, а я отказался! Тупица! Осел! – ругал себя Рамон. Теперь у меня нет подходящего предлога, чтобы последовать за ней. Я мог бы приблизиться к ней, проникнуться ее теплом, которого мне так не хватало все эти дни… пока мы находились в состоянии войны друг с другом.

Рамон прикрыл глаза и расслабился, не переставая проклинать себя за недальновидность. А воображение услужливо рисовало ему, как Синтия сейчас хлопочет в кухне в коротком халатике, надетом, вероятно, прямо на голое тело…

Наконец, Рамон не выдержал и, спустив ноги со стола, встал и пошел на кухню. Синтия намазывала на хлеб паштет и аппетитно хрумкала пупырчатым огурчиком.

– Твой отец отрекся бы от тебя, если бы увидел, что ты ешь огурец без помощи ножа и вилки, – пошутил Рамон.

Синтия взглянула на него, улыбнулась и снова отвела глаза.

– Я всегда, когда никто не видит, так ем и овощи, и фрукты, так вкуснее. А бедный папа даже не догадывался о моих не достойных леди привычках.

Рамон услышал свисток закипевшего чайника и выключил конфорку.

– Ты нашла джем?

– Еще не искала.

– Пожалуй, я тоже выпил бы чаю, если ты не возражаешь, – небрежно сказал Рамон,

– Пожалуйста. – Синтия заварила чай, поставила на стол чайник и тарелку с сандвичами.

Рамон достал для себя чашку и сел к столу. Синтия села рядом. Он отвинтил крышку банки с джемом и поставил банку перед Синтией. Она взяла ложечку.

Рамон не смог сдержать улыбку.

– Похоже, день заканчивается так же, как и начинался.

– Хотя в промежутке произошло множество событий, – сухо отозвалась Синтия.

– Как твоя голова, все еще болит?

– Нет. Кажется, сон помог мне прийти в норму.

Синтия зачерпнула джем и, жмурясь от наслаждения, осторожно лизнула. Рамон почувствовал, как все его тело становится горячим, и догадался, что дело тут отнюдь не в джеме. Эта женщина бросала его в жар, заставляла сердце биться сильнее и…

– Я согласна с тем, что ты мне сегодня сказал, – неожиданно заявила Синтия.

– Напомни, что ты имеешь в виду.

Синтия посмотрела на него долгим взглядом, потом облизала ложку, и это получилось у нее настолько сексуально, что у Рамона потемнело в глазах.

– То, что сама обида так же мучительна, как и причина, ее породившая. – И Синтия еще раз облизала ложку розовым язычком.

– И что же ты решила?

Рамон услышал свой голос как бы со стороны, поскольку его мысли были теперь заняты совсем другим.

– Думаю, что надо задвинуть обиду куда подальше. – Синтия пожала плечами и надкусила сандвич.

Рамон взял чайник и налил себе чаю. Поразмыслив, он решил отбросить деликатность и заговорил прямо.

– Знаешь, Синтия, я тоже много думал в последнее время. Тебе не кажется, что, если бы не авария и не твоя амнезия, ты рано или поздно все равно вернулась бы сюда?

– Да, наверное, – к удивлению Рамона, согласилась она и огорошила его еще больше, сообщив: – Между прочим, память совсем вернулась ко мне, я вспомнила много такого, о чем забыла еще до аварии.

Рамон хотел уточнить, какие именно эпизоды она вспомнила, но не стал, боясь услышать что-нибудь неприятное. Он вернулся к тому, с чего начал.

– Так вот, если бы ты вернулась сама, тебе не кажется, что нам все равно пришлось бы выяснять те же самые вопросы, что и сегодня? Только тогда ты не пугалась бы, как теперь, а злилась бы на меня, а я, вместо того чтобы ползать у твоих красивых ножек, изображал бы оскорбленную жертву, поскольку гордость не позволила бы мне признать, что я не прав.

– Неужели ты… вообще способен ползать? – с интересом спросила Синтия.

– По-моему, я только этим и занимаюсь в последнее время.

– И когда же это ты ползал у меня в ногах, прося прощения?

Увидев, как Синтия снова запустила ложку в банку с джемом, Рамон едва не взвыл.

– Только поднеси эту чертову ложку ко рту, и я продемонстрирую тебе, как мужчина может ползать в ногах, – прохрипел он.

Рука с ложкой замерла на полпути ко рту. В воздухе повисло напряжение. Рамон напрягся, словно изготовившись к прыжку. Глаза Синтии озорно заблестели, глаза Рамона загорелись страстью. Синтия все же поднесла ложку к губам, и Рамон молнией метнулся к ней.

– Не надо! – выронив ложку, вскрикнула она.

Рамон рывком поднял ее со стула и, крепко обняв, горячо поцеловал.

– Ты всем своим поведением напрашиваешься на это, разве не так? – прошептал он, оторвавшись от ее сладких губ.

– Неправда!

– Нет? Тогда почему ты надела этот легкомысленный халатик, под которым ничего нет? – Рамон усмехнулся, увидев, как Синтия залилась краской. – Ты прекрасно отдавала себе отчет, что раззадориваешь меня своими манипуляциями с джемом, и я, словно комнатная болонка, только и ждал сигнала, чтобы подластиться к тебе. Теперь я у твоих ног. Посмотрим, понравится ли тебе болонка, которую сильно раздразнили.

– Ты не болонка, ты скорее волк, который поедает тех, кто слабее, – парировала Синтия.

Рамон сник.