Седьмое небо

И этим вечером Анастасия Ивановна, придя с работы и поужинав с отцом, решила ещё немного поработать, а именно заняться одним частным заказом, который, в сущности, не был заказом, а был неким недоразумением, конфузливой и щепетильной ситуацией, которая свалилась сегодня на голову Насти, как снег в июле; она переоделась в свою любимую просторную футболку с нарисованным на ней вечно смеющимся и седеющим Энштейном, достающую ей до колен, меховые тапочки в виде двух милых собачек, и забралась с ноутбуком на диван, поставив на журнальный столик кружку с горячим чаем, вскоре умный помощник тихо зашуршал своими электронными мозгами и радостно объявил, что святая святых – «Windows 17» приветствует её и преклоняет виртуальное колено, она вышла в интернет и вскоре уже парила словно птица над виртуальными ячейками архива, в которых были спрятаны судьбы, города и деревни, фамилии, имена под порядковыми номерами, всё это пылилось здесь под стружкой электричества и ждало окончания Вечности, чтобы вновь превратится из истории и воспоминаний – в физические мгновения и реальность, чью-то печаль, чью-то радость, составляющие основу жизни; Настя задумалась на мгновение, но тут же пальцы её уверенно легли на клавиатуру и выстучали имя: Всецелова Любовь Мирославовна, и едва имя это появилось на мониторе в строке «поиск», как то, что произошло сегодня днём, тут же нахлынуло на Настю волнующими воспоминаниями: как наяву явился тот чудаковатый, но бесконечно милый и интеллигентный старичок, который давеча к ней обратился, он был одет в серое шерстяное клетчатое полу пальто, коричневую шляпу, верно ещё семидесятых, а то и шестидесятых годов, лакированные такие же коричневые ботинки и классические брюки, на носу-пуговке у него были надеты чёрные круглые медицинские очки, очень напоминающие старое пенсне, седые усики и бородка делали его похожим на профессора или, в крайнем случае, на доктора наук, он подошёл несколько растерянный, постукивая белой тонкой тросточкой по кафелю пола и покрутился на месте, явно не зная, к кому ему обратиться, с первого взгляда Настя отчего-то не поняла, что старичок этот совершенно слеп, настолько гармонично он вливался в обстановку вокруг, в некую раритетность, гуталиновый запах всего забытого, чего здесь были бесконечные полки, уходящие в бесконечную даль и теряющиеся под потолком, на котором висели огромные хрустальные люстры, как в Эрмитаже времён правления Екатерины.

«Чем я могу вам помочь?» – с улыбкой спросила Настя, и старичок в шляпе повернулся на её голос, тоже улыбнувшись, он подошёл ещё ближе к стойке, за которой Настя перебирала документы и, повесив тросточку на согнутую в локте руку, снял шляпу, явив лысый череп, окаймлённый седой короной жиденьких волос, он чуть поклонился, прижимая шляпу к груди, и заговорил:

«Добрый вечер, барышня! Теперь я вижу, что именно вы действительно можете мне помочь! А я всё искал, кто же может это сделать…» – голос у него был мягкий и такой же интеллигентный, как и весь его облик, он пригладил остатки волос и, кашлянув неловко, продолжил: – «Дело в том, что я очень бы хотел найти свою дочь… да и вам это пойдёт только на пользу, поверьте мне! Она пропала уже очень давно… её потеряли, но, знаете ли, нам всем непременно нужно её найти! Я уже очень давно не могу до неё дозвониться!»

Настя несколько опешила от первых слов старичка, но вскоре поняла, что это просто старческий маразм и ей сейчас придётся всё это выдержать, как бы тяжело это не было, она тихонько вздохнула и опустила свой васильковый взор под пристальным взглядом маленьких кругляшков очков.

«Хорошо…» – невнятно пробубнила она, не зная, с чего начать. – «Хорошо», – уже уверенней добавила она тогда. – «Как зовут вашу дочь?»

«Люба!» – заторопился старик взволнованно. – «Любочкой её кличут! Всецелова Любовь Мирославовна.»

«Год и дата рождения?»

«Первый День Сотворения Мира, разумеется!» – с какой-то досадой ответил старик, и Насте даже показалось, что он вдруг расстроился, будто она не оправдала его ожиданий, но, с другой стороны, трудно было оправдать ожидания человека, который живёт явно в другой реальности и мыслит совершенно иначе, а попросту – сумасшедший; Настя, разумеется, впала в штопор, как и любой нормальный человек на её месте, не зная, что и сказать и как поступить, она замялась и снова опустила глаза, не в силах выносить своё отражение в тёмном стекле дедушкиных очков, дальше она что-то забормотала, мол, извините, такие данные база не примет, нужно что-то конкретное, чтобы сузить возможные параметры поиска, и так далее, и тому подобное, а старичок посмотрел на неё с горьким пониманием, что видно было даже за чёрными очками и, извинившись, откланялся, но, уже почти уйдя, вдруг обернулся и заявил ещё с горечью: – «Сначала Люба… потом Вера, и уже и Надежду вскоре все потеряют, а тогда уже ничего нельзя будет изменить… будет слишком поздно!..»

«Что изменить?..» – совсем опешила Настя.