Седьмое небо

Толстые, легкие пробковые лыжи в форме кругов диаметром по полметра были вещью, в хозяйстве совершенно незаменимой. Нацепив такие на ноги, можно было свободно разгуливать по воде аки посуху: выгнать хворостиной с пруда загулявших гусей и уток, нарвать лотосов на салат, перейти небыструю задумчивую речушку во время путешествия. С мостами то в государстве было негусто. Да за переход по каждому надо платить. А лыжи, они у каждого имеются. Конечно, большой груз, торговый, скажем, на лыжах через реку не перенесешь. А дорожный мешок – запросто.

Лыжи бывали разного диаметра. Зависело это от веса хозяина. Человека чересчур дородного никакие лыжи выдержать не могли. Но коли человек дородный, значит ест досыта, значит не бедный. У такого всегда найдется монетка заплатить за переход через мост или лодку нанять. Дети и вовсе бегали на лыжах размером с суповую тарелку.

Конечно, чтобы ходить по воде на лыжах, требовалась сноровка. Умение, как и в любом другом деле, вырабатывалось с практикой.

Пробка, из которой мастерили лыжи, и сама была плавучей и не топкой. Но для пущего эффекта лыжи смазывали толстым слоем бараньего жира. Тот застывал, забивая собой все щелочки, не давая воде ни единого шанса задержаться.

Дед топил баранье сало во дворе над костром и любовно водил кисточкой по дискам лыж. Они были старыми, пробка потемнела от времени и местами даже начала крошиться. Кожаные ремешки, в которые надлежало совать ноги, истрепались, но были еще достаточно прочны. Менять их дед не стал.

Во-вторых, дед намылился.

Он выкатил из сарая большую бочку, подставил ее под свежую небесную прореху, подождал, пока та наполнилась чистой дождевой водой, и залез внутрь. Довольно ухая и отфыркиваясь, он мылил уши, шею и руки, тер щеки и седую макушку. Намывшись до блеска, дед замотался в мохнатую простыню и загнал в бочку внука.

«Ну вот,» – удовлетворенно заметил дед. – «Теперь раздобудем деньжат и в путь.»

«Где же мы их достанем, дед?»

«Где-где? На седьмом небе,» – загадочно заявил дед. –«Волоки стремянку в сад и ставь ровно над розовым кустом.»

Богдан вооружился большим ножом и, кряхтя, полез по ступеням вверх. Странно было наблюдать, как дед, обычно ворчливо латающий прорехи, с силой вонзил нож в небесный свод и с треском прорезал здоровенную дыру. Оттуда тотчас хлынула вода. Не обращая на нее внимания, дед лег животом на край неба и ящеркой заполз внутрь. Небесный свод прогнулся, но выдержал. Дед же, высунувшись из дыры, уже втягивал наверх стремянку.

«Жди тут. Я скоро,» – велел он внуку.

Иван послушно ждал. И довольно долго.

Небо только на вид сплошная пухлость, мягкость и невесомость. А на самом деле материя довольно плотная. Шутка ли такую тяжесть на себе держать: Луна, Солнце, звезды, воды небесной немеряно, льдинок и снежинок насыпано.

Дед Богдан установил стремянку и сделал прореху на втором небе. Оттуда сухим горохом забарабанили градины. Едва добравшись до земли, они тут же таяли. Третье небо посыпало плечи Богдана снегом, припорошив и розовый куст. С четвертого неба дунуло таким холодным ветром, что куст пригнуло к земле. Алые лепестки разлетелись во все стороны. Пятое так ослепительно полыхнуло многоцветьем радуги, что Богдан зажмурился. На шестом небе среди непроглядного мрака приглушенно сияла Луна и таинственно мерцала россыпь звезд.

Дед пошарил рукой вокруг сделанной прорехи, нащупал небольшую деревянную шкатулку, тщательно перевязанную веревкой, и сунул ее за пазуху.

Спуск на землю занял у него еще больше времени. Ведь надо было залатать каждую из прорезанных дыр. Иначе содержимое небес перепутается, перемешается и начнется такая круговерть, что вовек не расхлебаешь. Ветер раскидает как попало звезды, и звездочеты, глядя в свои подзорные трубы, уже не найдут их на положенных местах. Радугу припорошит снегом, и она вовсе станет не видна. Луна попадет под дождь, размокнет и растает, как кусок сливочного масла на сковороде.

В шкатулке оказались монеты, не много, но и не мало. Были они новенькие, блестящие, будто вчера отчеканенные.

«Ты хранил деньги на небе?» – изумился Иван.

«А что? Лучше места не найти,» – пояснил дед. – «Кто туда полезет кроме нас? А если и полезет, то сразу дождь, снег или град посыпятся. Я и догадаюсь.»

«А почему на шестом небе, а не на седьмом?» – не унимался внук.

«Ну ты придумал! На седьмом небе солнышко страсть как печет. Монеты расплавились бы, а я ослепнуть мог, а то и вовсе обуглиться. Солнышко – оно ведь знаешь, как сияет. Недаром на седьмом небе обретается. Иначе всю траву попалило бы и реки высушило.»

«Люди говорят, на седьмом небе еще удача обретается и, если повезет, можно схватить ее за хвост. А еще молвят, крохи ее иногда на землю падают, когда в небесах значительные прорехи случаются. Но брешут, наверное. Какая она из себя удача эта? Как на седьмом небе обретаться может?»

Дед любовно пересчитал монеты, пересыпал их в кошель, сунул тот за пазуху и удовлетворенно заметил: «Теперь можно и в путь.»

Глава 2.

Ехать дед наотрез отказался.