Седьмой этаж. Летняя история

 Пётр только сейчас сообразил, что, по идее, он, действительно, способен защитить Лин не только собственной грудью. Судорожно сглотнув, он поспешно выдвинулся вперёд. У него не было времени для того, чтоб сожалеть о том, что из-за своей приверженности к пацифизму он не счёл нужным освоить в своё время приёмы боевой магии на практике. Он просто собрал в кулак весь свой страх и страстное желание вытащить себя и других из этого кошмара и со всей дури запустил в Эллидэс красноватым искрящимся сгустком магической энергии, не вполне понимая, как именно ему это удалось. Этот выброс, к его собственному немалому удивлению, оказался довольно мощным. Эллидэс отбила удар, взмахом руки перенаправив посыл Петра в сторону, но саму её отбросило назад на несколько метров, а энергетический сгусток, улетев далеко в море, произвёл там эффект взрыва глубинной бомбы.

 — А потенциал, действительно, неплохой, — хмыкнула Эллидэс себе под нос.

 Пётр, не теряя темпа, послал в неё один за другим ещё несколько сгустков, но всё же не смог нанести ей серьёзного урона. Чувствуя, что его силы на исходе, парень перестал атаковать и попытался создать защиту. Он взмахнул руками, скороговоркой бормоча заклинание, и воздух прямо перед ним мгновенно уплотнился, превращаясь в высокую прозрачную стену. Эллидэс выхватила стрелу из колчана и вскинула лук.

 — Аська будет плакать, — пронеслось у Петра в голове, и от этой мысли ему стало так тоскливо, что даже страх перед скорой гибелью отступил куда-то на задний план.

 Стрела разнесла созданную Петром стену вдребезги. Парня отшвырнуло в сторону, осколки защиты острыми брызгами полетели следом, оставляя на его лице и теле болезненные порезы.

 Эллидэс молниеносно выхватила из колчана ещё одну стрелу и натянула тетиву. Никите показалось, что он отчётливо видит наконечник стрелы, нацеленный прямо ему в сердце.

 — Лин, я стреляю, — бросила предупреждение Эллидэс.

 — Не делай глупостей, — успела промелькнуть в голове Никиты паническая мысль, адресованная Лин. Он судорожно сжал её запястья и тут же ощутил в ладонях пустоту. Свистнула тетива, и вот уже Лин оседает на песок прямо перед ним, успев переместиться и заслонить его собой. Стрела пронзила ей грудь, на белой майке неумолимо расплывается устрашающее тёмное пятно, а в застывшем взгляде отражается холодная луна.

 Наверное, он оглох от собственного крика. В звенящей тишине мир распадается на части, рвётся в клочья вместе с его душой. Пусть всё для него закончится прямо сейчас. Зачем жить, если её больше нет…? Прикоснуться к ней. Ещё хоть на секунду ощутить её тепло. Но её тело вдруг вспыхивает ослепительным светом. Теряя форму, оно рассыпается на миллион искрящихся пылинок, которые, постепенно сбиваясь в единый кружащийся поток, спиралью устремляются вверх. Медленно поднимаясь всё выше, этот поток постепенно редеет, искорки гаснут одна за другой и исчезают. Он, как завороженный следит за этим угасанием, отчаянно надеясь, что когда погаснет последняя искра, его сердце, наконец, разорвётся, переполнившись болью, и он сможет догнать Лин на пути в Бесконечность…

 Искры гаснут всё быстрее. Наконец, остаётся лишь одна, самая большая и яркая, похожая на каплю крови, заключённую в гранёный хрусталь. Он смотрит на неё, не в силах оторвать взгляда, и ему кажется, что он сердцем ощущает, как она горяча. Время то ли остановилось, то ли его не существует вовсе. Наверное, он сошёл с ума от горя, потому что у него возникает какое-то абсурдное, но совершенно отчётливое ощущение, что искра мерцает в унисон с ударами его сердца, которое против его воли всё ещё бьётся. Похоже, у него ещё и зрительные галлюцинации начались. Рядом с искрой вдруг вспыхивает ещё одна, потом ещё одна, и ещё, и ещё… Сверкающий поток густеет, устремляется вниз, уплотняясь, приобретая форму. Он не способен сейчас ничему удивляться. Вероятно, Лин решила с ним проститься, прежде чем уйти навсегда. Сквозь пелену слёз он жадно всматривается в призрачную фигуру, затаив дыхание, опасаясь, что их время вот-вот истечёт, и она исчезнет.

 — Не уходи, — одними губами умоляюще шепчет он, не решаясь к ней прикоснуться.

 Она не исчезает и с каждой секундой кажется всё более реальной. Знакомые черты и формы проступают всё отчётливее, приобретают плотность, возвращают себе краски… Если она призрак, откуда в её взгляде столько живого чувства?

 — Я не уйду, любимый. Всё хорошо, — шепчет она, обвивая его шею руками. — Всё хорошо.

 — Господи, Лин, это ты. Это, правда, ты? Ты жива, — ошарашено бормочет он, дрожа мелкой дрожью, лихорадочно прижимая её к себе, ощущая тепло её тела и дыхания, и никак не решаясь поверить в чудо.