Седьмой гном

У нее есть сын. Илья Александрович… Сердце кольнуло ревностью, и Макар поморщился, будто лично знал того, чье имя она приплюсовала к имени мальчика. А ведь этот паренек мог быть и его, если бы… Чердынцев сжал челюсти и шагнул на дорогу.

Может у них в Добринске так заведено? За неимением нормальных мужиков развлекаться с приезжими? Вон, в этом баре, сплошь местный генофонд, плюнуть некуда. Не я, так, возможно, кто-то другой мог стать для Серафимы Ждановой биоматериалом…

От этих горьких размышлений Макару вдруг стало противно и тошно. Нет, нет и еще раз нет… Он даже представить себе не мог, чтобы она так поступила. Что рядом с ней мог быть другой мужчина. Ревнивое собственническое чувство вновь подняло голову, и Чердынцев расстегнул пуховик, чтобы охладить рвущийся изнутри жар.

У нее ребенок! Сколько ему? Кажется, около пяти?

Чердынцева вдруг пробрало до самых костей. Он резко остановился и мазнул взглядом по темным окнам жилого дома. А что, если…

Стоя у своего кроссовера, он заметил на передней пассажирской двери глубокую кривую царапину. Глядя на нее, вдруг подумал, что Серафима Жданова оставила в его сердце зияющую рану, которая так и не зажила. Стянулась под ворохом проблем и других интересов. Но рано или поздно она все равно вскрылась бы, как бы старательно он не избегал ее. И теперь Чердынцев хотел лишь одного — найти девушку, помочь ей, защитить насколько это было возможно, исправить то, что сделал когда-то…

Рука Макара непроизвольно потянулась к телефону. Через несколько долгих гудков, Ерохин взял трубку.

— Один вопрос, — глухо сказал Макар. — Когда родился Илья Жданов?

Он терпеливо ждал и не обращал внимания на бубнеж следователя. Ругал себя за малодушие и уговаривал, что, по сути, это не имеет никакого значения. Что этим он только растравляет себя и добавляет лишних негативных эмоций, но, когда услышал ответ, вдруг успокоился и, не попрощавшись, отключил вызов. Пальцы его подрагивали. И казалось, что в один единственный миг мир перевернулся с ног на голову. А может, как раз все встало на свои места…

Из глаз Чердынцева потекли слезы. Сев в машину, он с трудом унял охватившую его дрожь. Теперь следовало быть внимательным и собранным. У него больше нет права расслабляться.

Губы Макара дрогнули в улыбке, которая с каждой секундой становилась все шире.

У него есть сын?..

Глава 19 Серафима

Спать на узеньком кухонном диванчике было не самой лучшей идеей. Чтобы не тревожить сына, Серафима старалась не шевелиться, и у нее затекли ноги и спина. Она вытянула руку, оперлась о половицы, аккуратно сползла на пол и замерла. Но Илюша спал так крепко, что даже не шелохнулся, лишь коротко вздохнул. Сима сидела какое-то время на полу, поглаживая голени, и смотрела на тлеющие угли в печи. Почувствовав движение, щенок обернулся, а затем поднялся на ноги и зацокал к выходу, постоянно поглядывая в ее сторону.

— Терпеливый ты наш… — прошептала Сима. — Сейчас, сейчас…

Накинув куртку, она на цыпочках подошла к двери. Отперла замок и поддала плечом деревянное полотно. Ее тут же обожгло крепким морозным воздухом. Ветра не было, но заледенелые сосновые стволы скрипели, и дом вздыхал, разбуженный и растревоженный печным огнем.

Симе пришлось разворошить снег у входа, иначе щенок бы просто утонул в сугробе. Сейчас он стоял за ее спиной и шумно втягивал зимний воздух, не решаясь выйти наружу. Серафима оглянулась и поманила его:

— Ну же, давай, иди! Только быстро…

Чихун попятился, зажав хвост между ног.

— Ты думаешь, я тебя прогоняю? — внезапно поняла Сима. Она закрыла дверь и присела на корточки. — Обещаю, что ты останешься с нами. Правда, не знаю, на сколько. Да и хорошая сытная жизнь это не про нас, — она тяжело вздохнула и, бросив взгляд в сторону дивана, сказала: — Потерпи еще немного. Я отнесу Илюшу наверх.

Прижимая к себе мальчика, Сима медленно поднялась по лестнице. К вящей радости стало понятно, что наверху заметно потеплело. Беленая печная труба в изголовье кровати на ощупь оказалась теплой.

Днем Сима нашла в ящике под кроватью белье — два постельных комплекта из белой бязи — слежавшиеся, но чистые. Понятно, что раздеваться она не планировала, и все же, ощущение чистоты и минимального уюта хоть как-то скрашивало трагизм ситуации, в которой они оказались.

Симе все время казалось, что кто-то вот-вот постучит в дачную дверь или, того хуже, приедет полиция, выломает ненадежную преграду и отберет у нее Илюшу. От этих мыслей Сима дрожала всем телом и еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Ей хотелось схватить сына и бежать куда глаза глядят, но… Не видели ее глаза выхода. И уверенности не было в том, что этот выход когда-нибудь появится. Все сходилось в одной точке — нужно сдаваться, идти с повинной. Да только не виновата она ни в чем! Но доказать это вряд ли сможет. Силенок не хватит, а еще мозгов…