Седьмой переход

Ярск расположен как раз в том месте, где набегающие на крутой, берег волны вьюги с грохотом откатываются назад, сшибают гребни, встречных волн, еще не знающих, что ждет их впереди. Возможно, здесь была когда-то глубокая промоина на пути восточного воздушного течения, но со временем тут образовалась сплошная отмель, над ней и в тихую погоду вьется дымок поземки. Сколько снега оставляют позади себя шальные ветры: кажется, под метелку очистят ближние высоты, соскребут даже ледок с посиневшей зяби, но город не обидят, — наметут барханы возле заводских ворот, перехватят высокими плотинами мостовые на перекрестках улиц, залепят окна созвездиями снежинок. Впечатление такое, что где-то за Тоболом заработали чудовищные земснаряды, и бесчисленные пульпопроводы день и ночь намывают вокруг Ярска зыбкие дамбы из белого песка, а мороз поспешно облицовывает их плитами крепчайшего наста.

Второй день над Ярском бушевала предвесенняя метель. И надо же ей было разразиться в это время, когда до пуска агломерационной фабрики оставались буквально считанные дни. Егор Егорович не уезжал домой до глубокой ночи, пока монтажники последними не покидали стройку. С недавних пор он взял за правило каждый вечер заходить в комсомольский штаб, помещавшийся в конторке начальника участка. Еще недавно Егор Егорович с лукавой улыбочкой присматривался к штабу: пусть, мол, позабавятся, изображая из себя строителей, все равно им далеко до молодежи тридцатых и сороковых годов. Но потом он изменил свое мнение. Комсомольские гонцы, командированные на заводы, поставляющие оборудование, оказались лучше профессиональных «толкачей» из управления треста. Молодежные бригады выручили его, Речку, из беды, умело наверстав упущенное время на кирпичной кладке. Теперь и не в меру торжественные речи штабистов на планерках стали нравиться ему. Выйдет какой-нибудь зеленый техник и, обращаясь к директору-заказчику, начнет этак высокопарно: «От имени героического комсомола мы требуем...», перечислит все электромоторы, распределительные щиты, всю аппаратуру,— чего и сколько не хватает для того или иного цеха. Удивительное дело, на заказчика это действует куда сильнее, чем строжайшие приказы высокого начальства.

Вот и сейчас Егор Егорович решил завернуть в комсомольский штаб, поинтересоваться сводкой «узких мест» и тогда уж на покой. Едва он вышел на каменное крылечко, как ветер ударил ему в лицо, сорвал шапку-ушанку с головы, толкнул в грудь так, что пришлось попятиться к двери.

— Шалишь, брат, не на того напал!

Егор Егорович нахлобучил шапку до самой переносицы, поднял воротник овчинного полушубка и решительно зашагал навстречу ветру, задиристому, колючему. Сперва шел довольно быстро, но все-таки вынужден был замедлить шаг, подставляя под ветер то бок, то спину. Пока добрался до аглофабрики, клочковатые брови превратились в сосульки, виски заломило. Отдышавшись немного у заиндевелой стены склада коксика, он сделал последнюю перебежку к главному корпусу, и тут, у подножия башенного крана увидел Инессу, Геннадия и других ребят из штаба.

— Вам тоже не спится, товарищ Речка? — крикнула Инесса, никогда не называвшая его (дерзкая девчонка!) по имени и отчеству, наверное, во избежание всяких кривотолков насчет возможного в будущем родства.

Он поздоровался со всеми одним общим кивком, сказал нарочито назидательно:

— Нашему-то брату и полагается не спать.

Геннадий доложил официальным тоном:

— Прибыла новая партия электрооборудования. Мы решили, не теряя времени, доставить его к местам сборки, чтобы монтажники завтра с утра приступили к делу.

— А не перепутаете, что к чему?

— Все размечено шеф-монтером.

— Смотрите, не было б двойной работы.

Наверху в белой бездне тревожно зазвенел предупредительный звонок. Молодые люди посторонились. Над головой Егора Егоровича тяжело проплыл увесистый ящик, раскачиваясь от порывов вьюги; Егор Егорович проследил за ним, пока груз не был доставлен на верхотуру главного корпуса. B оранжевых пятнах света от прожекторов бесновались мириады снежинок. Стальной ствол башенного крана вздрагивал, скрипел, как отживший свой век богатырь-осокорь, и длинная стрела, казалось, вот-вот надломится, безжизненно повиснет. Темным наростом виднелась в вышине кабинка машиниста, вокруг нее вихрилась мелкая дробь пороши, устремляясь вниз, к обнаженным корневищам крана.

— Кто дежурит? — кивнул Егор Егорович в сторону кабинки.

— Рая Журавлева.

— Вот так баптистка, не боится никакой нечистой силы! Но вам-то, друзья мои, не стыдно посмотреть со стороны? Неужели никто не догадался сменить девушку?

— Я сейчас...— Геннадий бросился к крану, полез наверх. Раскаленные от холода прутья лестницы жгли руки сквозь варежки,

игольчатые струи больно покалывали лицо, просачивались за воротник меховой тужурки, ноги скользили по обледенелому металлу. Задыхаясь от упругих толчков сбесившегося воздуха, ничего не видя в кромешной тьме на расстоянии протянутой руки, Геннадий наугад цеплялся за ступеньку и, подтянувшись, искал очередную. Все вокруг сливалось в монотонный гул, покрывающий визгливую поземку.