Седьмой принцип

– Давай кофе, – согласился Веня. Он ощущал себя рядом с Женькой абсолютным замарашкой, отчего у него горели щеки и странно зудело все тело. Хотя, а плевал он на всех!

– Может, взять тебе поесть? – спросил как бы ненароком Жека.

– Я не ем по утрам, – соврал, подавляя мучительный спазм в желудке, Лис. – Достаточно кофе.

– Угу, – согласился друг.

Он отошел к стойке и стал о чем-то приглушенно совещаться с барменом. «Ну вот, – подумал Лис, – сейчас будет добиваться чего-то особенного». Время тянулось, но Лис был тому рад, расслабленно упиваясь теплом и покоем.

– У них нет того кофе, который я обычно пью, но что-то подобное они все-таки соорудили, – сообщил, вернувшись, Женя. – Пришлось подождать лишних пять минут, но оно того стоило. Я надеюсь.

Он принес две чашки с кофе, потом вернулся к стойке и принес еще на блюде, специально для Вени, большой крендель с орехами.

– Ешь, ешь, – сказал.

Присев за стол, пригубил из чашки.

– Черт! Помои! – вскричал и, обернувшись, гневно посмотрел на бармена, который предусмотрительно залез под стойку, над которой маячила лишь его обтянутая белой рубашкой спина. Пустив глазами несколько молний в это белое пятно, потому что за свои деньги желал получать то, за что платил, Женька повернулся обратно и демонстративно отодвинул от себя чашку. Побарабанил пальцами по столу. – Ну, рассказывай, – слегка успокоившись, обратился он к Лису. – Что стряслось?

– Ничего не стряслось, – попробовал уклониться Веня. – Временные трудности.

Он ломал крендель удобными компактными кусками и забрасывал их в рот. Жевать старался медленно, не жадно, а как бы лениво, не показывая, что голоден. Это было нелегко, потому что голоден он как раз был, и изрядно. Крендель он время от времени запивал большими глотками кофе, который, на его вкус, был вполне приличным.

– Мне-то ты сказки не рассказывай, – снисходительно улыбнувшись, обнулил его уловки Евгений. – Я тебя, слава богу, знаю. Чтобы заставить тебя ночевать не дома, в теплой постельке, а, пардон, на вокзале, нужны чрезвычайные обстоятельства. Давай, давай, колись.

Лис, вздохнув и оттолкнув от себя тарелку с кренделем, откинулся на спинку стула.

– Ну да, да, – сказал он резко, резче, чем хотелось, поэтому закашлялся, поправляя голос. Продолжил уже спокойней: – Мы с Мариной… Разошлись… В некотором роде. Расстались. Вот и все трудности.

– Так уж и все? – с той же улыбкой спросил Женя. – А я слышал, что и с работы тебя поперли…

– И это тоже, – согласно кивнул Лис.

– Тебе давно надо было бросить эту суку. Я когда еще говорил, что она тебе рога наставляет. И не самому уходить на вокзал, а ее из квартиры выкинуть. Квартира-то твоя!

– Ну, Жека, ты же знаешь наши обстоятельства. После того, что случилось, я не мог…

– Обстоятельства, да… А что с рукой?

– Так, пустяки.

Рука, кстати, стараниями Нины Филипповны, совсем не болела.

Они замолчали. Воспользовавшись паузой, Веня как бы машинально, в задумчивости придвинул к себе крендель и продолжил его утилизацию.

– И что ты собираешься делать? – спросил наконец Евгений.

– Не знаю пока еще, – пожал плечами Лис. – Придумаю что-нибудь.

Доев крендель, он потянулся за чашкой, но та оказалась пуста, он и не заметил, как выпил весь кофе. Тут взгляд его упал на отставленную Женькой порцию.

– Слушай, ты все равно не пьешь… Можно я? – спросил он друга.

– Да, конечно! – Евгений с готовностью придвинул к нему свою чашку. – Все равно выливать, а тебе, я смотрю, ничего. Пей, пожалуйста, раз нравится.

Успевший глотнуть кофе, Веня едва не поперхнулся.

– Ну, ты гад… – сказал он с чувством.

Женька благодушно махнул рукой:

– Да ладно, не кипятись, это же правда. Я вот думаю насчет работы… Ты мог бы пока поработать на меня. Я имею в виду комод. Надо все же довести вещь до ума…

И тут Лиса осенило. И кофе пить окончательно расхотелось. Он медленно опустил чашку на стол.

– Погоди, погоди… Так это ты замутил всю эту историю с комодом? Как же я сразу не догадался!

– Да ты никогда особой сообразительностью не отличался, – сообщил дополнительно в ответ Евгений. И отчасти это было правдой.

В памяти Лиса тотчас вспыхнула история с комодом и, словно хмель на старые дрожжи, ударила в голову.