Седьмой сценарий. Часть 2. После «путча»

Несколько раз я встречался с Шениным. Он произвел на меня большое впечатление своим напором, яростной, перехлестывающей через край энергией, готовностью включиться в любое дело, казавшееся ему стоящим того. Его интересовали проблемы, связанные с техникой, со стратегией прорыва, с новыми идеями. Он глубоко переживал развал оборонной промышленности, всего технологического потенциала страны.

Никто из них не был способен на насилие и убийство. Этим они обрекали себя на поражение. Трудно сказать, понимали ли они это заранее. Но что же тогда двигало ими? Убежден, что не личное корыстолюбие. Они были достаточно обеспечены, и им были гарантированы уютные места при любом раскладе событий. Убежден, что доминировало чувство отчаяния, безысходности, стыд от того, что государство разваливается на глазах. Для государственного человека то, что происходит сейчас, — это пытка, поскольку он должен видеть развал, отвечать за него и не иметь возможности вмешаться. Сказать, что они сошли с ума, — это значит ничего не сказать, но есть такое понятие — пограничное состояние. И только в нем могли пойти на эту безнадежную авантюру подобные люди.

Сегодня мы говорим о государственной измене — но чтобы иметь право об этом говорить, нужно иметь государство.

Мы говорим об измене Родине, но где она, эта Родина? Есть она или нет? И я хотел бы верить, что Президент СССР не спит по ночам, задавая себе вопросы после всего, что случилось. Хотел бы верить, что он способен осознать не только вину людей перед ним, но и свою вину перед ними и перед страной.

3

Так называемый переворот, предпринятый ГКЧП, абсурден, и это наводит на размышления.

Версию о непрофессионализме организаторов путча принять не могу. Кроме того, мы имеем дело не с классическим путчем, когда власть захватывает лихой командир дивизии, а с согласованными совместными действиями людей, занимающих столь высокое положение, что им и не надо было разрабатывать каких-то новых идей. Достаточно было включить кнопку схем, которые годами разрабатывались в штабах и в отделах наших ведомств, как, впрочем, и любых других ведомств, любых других, сколь угодно демократических стран.

Машина не могла не сработать 19 августа. Следовательно, ей просто не дали команду.

Речь идет о политической акции, в худшем случае — о политической интриге, а не о захвате власти всерьез. Всерьез власти никто не брал. И не хотел брать. А вот чего хотели, чего добивались — это вопрос. Информации для точного ответа нет. А вот версии можно сформулировать.

Версия первая. Имела место акция, согласованная с М. С. Горбачевым. Возможно, об этом договаривались с ним все участники акции, а возможно, только некоторые из них. Тогда понятнее становится самоубийство Пуго, который слишком поздно понял, о чем идет речь. Сейчас эта версия активнейшим образом прорабатывается иностранными средствами массовой информации, советологами, психологами, специалистами из Лэнгли и Рэнд-корпорейшн. Я привел ее лишь для того, чтобы опровергнуть. Какие цели мог преследовать Горбачев, пойдя на рискованный шаг? Да, он разрушил КПСС, но ведь КПСС только в изображении Запада и нашего интеллигентного обывателя кому-то чем-то мешала. Это иллюзия, на деле речь шла отчасти о политическом трупе, отчасти о послушном роботе. И то и другое нужно было Горбачеву для того, чтобы иметь «мальчика для битья». Нужна была и свирепая часть партии — чтобы пугать ею демократов и демонстрировать, как блистательно наш Президент укрощает эту свирепость и как он поэтому необходим демократам. Кто же теряет такой товар из серьезных политиков? По крайней мере, не человек уровня Горбачева.

Аналогично об армии, КГБ. Полудохлый генералитет, КГБ, занятый отстаиванием своих корпоративных целей… Нет, это не враги, а товар для торговли на политическом рынке. И, лишив себя этого товара, Горбачев теряет игру. Но теряет ценность в глазах демократов. Остается роль посредника между республиками, но это можно разыгрывать один, два месяца, не более. Гипотетически цель могла быть лишь одна — приструнить демократов, напугав их командой квазипутчистов и сразу же убрав эту команду. Но почему же тогда сорвалась подобная комбинация?

Ответ может быть лишь один: один из путчистов сыграл двойную роль, сдав все карты Ельцину. Таким человеком мог быть только шеф КГБ.

Версия вторая. Квазипутч представляет собой демарш сильной «правой» структуры, которая двигает вперед буферную, марионеточную группу высших чинов, жертвуя ими ради успеха своих комбинаций. Полагаю, что в среде офицеров армии, КГБ, МВД имеется законспирированная «русская партия», может быть даже монархическая. Возникает, правда, вопрос, а что же при этом приобрели «правые»? Ведь вроде бы налицо одни сплошные потери для них. Победа демократии, не правда ли?! В серьезных политических шахматах, лично для меня, очевиден целый ряд стратегических выигрышей «правых».

Во-первых, крушение КПСС. Серьезные «правые» ненавидели КПСС всегда, изначально понимая всю двусмысленность ее роли. Но особенно люто они ненавидели ее в последний период.