Сефевиды. Иранская шахская династия

Я ныне властитель державы любви!
Тоска и беда – вот визири мои.
В костях моих мозг, словно воск, растопился,
Огонь поселился в безумной крови!
Чертоги мои попирают Фортуну.
Я воин – меня не пугают бои!
Орел я, парящий над лезвием Кафа

[212],Завидуют песням моим соловьи.
Халладжа Мансура[213] веду на цепи я…О мир! Хатаи властелином зови![214]

Поэтическим даром в той или иной степени владели все сефевидские правители. Собственно, у одних был дар, а у других – умение рифмовать строки, подбирая слова красиво и со смыслом. Каждый образованный человек того времени должен был уметь «на лету» создать хотя бы двустишие на тему текущего момента. На худой конец нужно было припомнить что-либо из классики… Тот, кто не владел словом в должной мере, не мог рассчитывать на признание в обществе, поэтому такому умению обучали даже будущих шахиншахов, владык подлунного мира (с «подлунным миром», конечно же, преувеличение, но даже Чингисхану, при всей его настойчивости, не удалось покорить все земные просторы).

У Исмаила Хатаи был продолжатель, достойный во всех отношениях, – Мухаммед ибн Сулейман, родившийся в 1494 году в Кербеле[215] и прославившийся под псевдонимом Физули[216]. «Я выбрал такой псевдоним ради того, чтобы не быть похожим на других поэтов, – объяснял Физули. – Во‐первых, я хочу быть единственным среди моих современников, и такую возможность обеспечил мне мой псевдоним. Во‐вторых, я имею склонность к изучению наук и это отражено в моем псевдониме, поскольку “физули” указывает на “фазл”[217]. Кроме того, в народе этим словом именуют идущих своим путем, против приличий, правил и традиций».

Жемчужиной творчества Физули считается поэма «Лейли и Меджнун», в основу которой легло старинное арабское предание о влюбленных, которым не суждено было изведать счастья в полной мере. На Востоке один и тот же сюжет использовался различными авторами, и никто не видел в этом ничего плохого, ведь из одних и тех же камней можно возвести и дворец, и убогое жилище. Физули возвел «дворец», который затмил своим величием тот, что был создан в конце XII века Низами Гянджеви. Если Низами было угодно сделать Лейли и Меджнуна своими современниками, то Физули оставил своих героев Аравии, но протянул к прошлому связующую нить, наполнив свое творение современными ему лирическими мотивами.

О попугай средь сада жемчугов,
Несчастный Физули, гранильщик слов!
Пусть небо в лицемерии жестоком
«Ты лжец!» – тебе кричит со злым упреком,
И пусть тебя поносит без конца,
Но слово – жемчуг, что родят сердца…
И душу словом мы опишем тоже,
Нет, слово – есть душа, коль молвить строже.
Ужель ты грех великий совершал,
Когда словами мертвых воскрешал,
Когда, влюбленных вспомнив, ты – наверно —
Обрадовал их души беспримерно?..
Итак, посажен сад благоуханный,
Сто горьких клейм несут его тюльпаны.
Сад орошает крови сердца ток
И освежает вздохов ветерок.
И свой рассказ о двух сердцах печальных
Назвал я именем многострадальных.
В тот миг, когда рассказ был завершен,
Был знаком таинства отмечен он.
В тот день явились миру два влюбленных,
Любовью навсегда соединенных.

Шаху Исмаилу I, правление которого выпало на молодость Физули, поэт посвятил свое произведение «Гашиш и вино», написанное в стиле месневи. Точнее, Физули восхваляет шаха Исмаила в предисловии к поэме, которая представляет собой сатиру на тему власти – два главных героя, Гашиш и Кубок с вином, спорят о том, кто из них достоин владеть миром.

Освещающий дружеское пиршество,
Владетель эпохи, Шах Исмаил,
Благодаря ему в покое и богач, и бедняк,
Да продлит Аллах его правление во веки веков!