А ротный, вот жучара! Ослушался команды Ё-комбата, ротный обоз не сгрузил (погрузил обратно). Теперь Тарасенко организовывал разгрузку телег и лошадей. Я повёл своих помогать. После разгрузки командиры подразделений оббежали все вагоны и платформы, проверяя. И я тоже проверил два вагона и три платформы, за которые был старшим. Спрыгивали уже на ходу. Догнали своих, уже выстроившихся на дороге в походную колонну.
— Нале — во! Шаго-ом а-арш!
Почапали. Моя рота — первая. Поэтому, я — впереди колонны. Передо мной — только боевое охранение, обогнавшее колонну на километр. Степанов где-то вдоль строя бегает. Рядом ехали на конях Ё-комбат и начштаба (своих коней тоже на станции не оставили), что напряжённо высматривали в карте, в полголоса переговаривались. Как я не прислушивался, разобрать не мог.
А с запада гулко бухало, как далёкая гроза. Вот какая ты — канонада!
— Кузьмин, — раздался неожиданно надо мной голос комбата.
— Я, товарищ майор!
— Запевай! Нам ещё километров семь шлёпать до штаба дивизии. Так что мы в глубоком тылу, можно и спеть. А под песню и идти легче.
— Нам песня строить и жить помогает, — кивнул я. Вот, вроде насчёт песни подъехал, а сам моё любопытство удовлетворил. Наверно, заметил наши напряженные шеи и свёрнутые в локаторы уши.
— Кузьмин! Вот вечно ты! Какой солдат? Нет сейчас солдат, а бойцы.
— А что они от этого солдатами быть перестали?
— А, с тобой спорить! Давай другую.
— «Комбат» — пойдёт.
— Ё-комбат? Не пойдёт.
— Ладно, другую. Тёзка мой пел. Ребята, «Пятно крови»!
Эту песню рота знала неплохо, поэтому хором запели, отрывисто, в такт шагам: