Сегодняшний вчерашний день

Девушка, тяжело дыша, смотрела на него широко раскрытыми глазами. Он был потрясен выражением ее лица, как у загнанного зверька. Что произошло?

Мужчина сделал несколько шагов по направлению к Янат, но та внезапно завизжала и, съехав по стене, сжалась в комочек.

Он растерялся. Нет, ожидал, что напарница может быть не в себе, подзабыть какие-то фрагменты прошлой жизни. Но настолько! Лучше бы он встретил прежнюю эгоистичную, расчетливую суку, нежели это.

— Янат, — как можно мягче произнес он, — послушай, Ян, не знаю точно в какой ты сейчас фазе, может гормоны так воздействуют на твою психику? Но прошу, возьми себя в руки, иначе мы обречены сдохнуть здесь. Слышишь меня, черт тебя дери, девчонка? Чокнутая дура!

Она заплакала. Щеки заблестели от слез, которые оставляли влажные дорожки и капали с подбородка, ресницы слиплись и торчали вверх — вниз черными стрелками.

Но самое страшное для него заключалось не в том, что она ревела, а в том, что лицо ее при этом застыло маской испуганного отупения и все. Просто — все. Не докричаться, не дозваться. Тупик. Зрачки расширены, рот приоткрыт, дыхание прерывистое, с всхлипами, взгляд отсутствующий.

— Янат, — ему казалось, он бьется о стену, — услышь меня, ну, пожалуйста, милая. Я же знаю, ты понимаешь, что-то не так в деревне, со всем этим местом не так. Иначе не стала бы пытаться помочь мне полчаса назад, верно? Черт, ты зачем тогда поцеловала незнакомца? Ян, просто сделай, что прошу, хорошо? Поверь, все станет как надо. Закрой глаза, послушай, почти все вокруг иллюзии. Если поймешь, мне станет проще достучаться до тебя. Воспоминания, они возвращаются? Ответь же! Черт, лучше бы ты была той бессердечной сукой, как когда мы встретились, чем убогой истеричкой как сейчас. Яна, Яна, черт тебя дери, вспомни же! Что бы они не делали, ты должна была выдержать и вернутся обратно. Если притворяешься, я покорен актерским мастерством, честно, ты просто великолепна. Я знаю, знаю, что виноват, но на все есть свои причины. Мы должны поговорить, чтобы информация, добытая мной и объединенная с твоей помогла нам выжить. Просто закрой глаза. Позволь себе видеть интуицией, не включай рассудок. Ты ведь обладаешь зачатками эмпатии. И не плачь, это невыносимо.

Янат обняла колени и начала раскачиваться, ударяясь спиной о стену. Она зажмурилась, теперь слезинки выкатывались из-под ресниц, прочерчивая прямые линии по ее щекам.

— Не хочу, — тихо сказала она, — ты не понимаешь, как это ужасно, не иметь ни покоя, ни дома. Где бы и с кем бы ты ни был, всегда сам по себе, чужой. Выглядишь иначе, чувствуешь, думаешь. Не можешь переломить недоверие внутри, что подобно червю жрет твое сердце. А если удастся, придет такой вот урод, вотрется в доверие, а потом предаст самым примитивным способом. Знаешь, сукин сын, я похоронила тебя. Меня отравили ядом, потому что я бесновалась над твоим телом. Кстати, дружок, а твое ли то тело было?

Незнакомец просветлел лицом и ласково произнес.

— Ну, здравствуй, Янат. Вспомнила?

— Нет. Не все. Но, по крайней мере, о твоей продажной шкуре достаточно. Что за маскарад, Кэро? И знаешь, так, на всякий случай, я больше не верю ни одному твоему слову.

— Ладно. Поговорим о доверии, личном доверии, твоих чувствах и моей вине позже, хорошо? Сейчас меня интересует информация.

— Хрена лысого, — Янат вытерла лицо рукой, но слезы продолжали катиться непроизвольно. Тогда она закрыла лицо ладонями, и какое-то время молчала, затем глухо закончила предложение, — все вокруг как в тумане. Я плохо понимала свои реакции, мне снились кошмары, преследовали видения. Думала, схожу с ума. Это было ужасно. Теперь некоторые события вернулись на свои места и обрели смысл. Например, кто ты и что сделал. Знаю, но стоит открыть глаза, как вижу незнакомца, чьи черты ничего не будят в памяти. Почему? Очень плохо помню, что со мной произошло, сам обряд. В голове перемешаны воспоминания, которые я считаю реальными и те, которые они внушали мне здесь. Особенно старался один мужик, Самойлов. Не помню, откуда моя неприязнь, но он такой скользкий типчик, все время приходилось скрывать свое отношение к нему. Вот это: слезы, сопли, часть того, во что я превращалась. Они словно выворачивают человека наизнанку и создают кого-то другого. Я зла. Я хочу узнать правду. Только не надейся на прощение. Когда мы выберемся, пошлю тебя и твою так называемую дружбу, далеко и надолго.

— Ты всегда видишь лишь белое и черное. И не можешь перешагнуть через личное, чтобы объединить усилия для более важной цели.

— Да что ты, — Янат усмехнулась.

Кэро присел на корточки и прислонился затылком к стене. Они молча смотрели друг на друга. Наконец, мужчина произнес:

— У нас нет другого выхода. Ты хотела бы скандала, да? Швырять мне горечь своих обид в лицо, услышать объяснения, детальный рассказ. Имеешь право. Но времени на мыльные оперы и масштабные трагедии, как обычно, не хватает. Если не удастся достоверно притвориться перед теми из деревни, то тут нас и похоронят. По-настоящему.

— Ненавижу тебя. Ненавижу, — едва шевеля губами, ответила Янат.