Сёгун

Они пошли вдоль берега: Алвито остановился и снова взглянул на море: начинался рассвет, кораблей он не рассмотрел. Вчера Михаил сказал ему, что один из новых вассалов Блэксорна — христианин. Прошедшим вечером, когда по закоулкам Эдо пронеслась весть — что-то там происходит с Анджин-саном и его кораблем, Алвито торопливо набросал шифрованное послание дель Акве, сообщая все последние новости, и попросил этого вассала, если он попадет в Осаку, тайком передать письмо. Но кто может знать, дойдет ли оно… Незаметно для себя он задал этот вопрос вслух.

— Письмо дойдет, — успокоил его брат Михаил. — Наш человек знает, что он едет с врагом.

— Всевидящий Бог даст ему силы и проклянет Урагу. — Алвито, казалось, ждал поддержки от этого юноши. — Почему? Почему он стал отступником?

— Он говорил вам, отец. Он хотел стать священником — посвященным в нашем обществе. Он немногого просил для гордого слуги Бога.

— Он был слишком горд, брат. Бог в своей мудрости искушал его и догадался о его помыслах.

— Молюсь, чтобы у меня не оказалось таких желаний, когда придет моя очередь.

Алвито прошел к большому участку земли за миссией. Торанага отвел этот участок для строительства собора, — скоро он восстанет из земли во славу Господа. Иезуит уже мысленно представлял его себе: высокий, величественный и в то же время тонко и строго соразмерный, он владычествует над городом; представительные бронзовые двери всегда открыты для истинно верующих; звонят на все лады чудные колокола, отлитые в Макао, или Гоа, или даже в Португалии… Он ощущал запах ладана, слышал звуки песнопений на латыни… «Но война погубит все эти мечты, — сказал он себе. — Снова придет война, чтобы погубить эту землю, и все будет как прежде».

— Отец! — прошептал брат Михаил, предупреждая его. Перед ними, вместе с двумя служанками, стояла дама, под вуалью, в богатой одежде, рассматривая место, где собирались заложить фундамент, провели разметку и уже начали копать котлован. Алвито ждал не двигаясь, всматриваясь в полуосвещенное пространство. Наконец брат Михаил зашевелился и его нога подцепила камень, тот упал на невидимую в темноте железную лопату — раздался резкий металлический звук. Женщина настороженно повернулась — Алвито узнал ее.

— Марико-сан? Это я, отец Алвито.

— Отец Алвито? О, я была… я просто приходила навестить вас перед отъездом… хотела поговорить…

Алвито подошел к ней.

— Очень рад встрече с вами, Марико-сан. Я слышал, вы уезжаете… Несколько раз пытался я вас повидать, но меня все еще не пускают в замок. — Алвито посмотрел на брата Михаила, который также был озадачен тем, что такая важная дама почти без провожатых пришла сюда столь рано и без предварительной договоренности.

— Вы здесь только для того, чтобы повидать меня, Марико-сан?

— Да, и посмотреть, как уходил корабль.

— Чем я могу быть вам полезен?

— Я хочу исповедаться.

— Тогда пусть это будет здесь. Вы будете здесь первой, хотя это место только что освящено.

— Пожалуйста, простите меня, но не могли бы вы отслужить здесь мессу, отец?

— Здесь нет ни церкви, ни алтаря, ни ризы, ни причастия. Я могу сделать это в нашей часовне…

— Можно ли напиться чаю из пустой чашки, отец? Пожалуйста, извините меня за такую просьбу, — тихонько попросила она, — это займет немного времени.

Алвито согласился — он сразу понял ее и прошел туда, где в нефе, под сводчатой крышей, виделся ему будущий алтарь. Сегодня крыша — светлеющее небо, хор — пение птиц и звуки прибоя… Он начал мессу, брат Михаил помогал ему, — вдвоем они смогли придать ей должную величественность. Но прежде чем вручить Марико предполагаемое причастие, он остановился.

— Теперь я должен услышать вашу исповедь, Мария. — Он сделал брату Михаилу знак удалиться, сел на камень, заменивший ему скамью в воображаемой исповедальне, и закрыл глаза.

Она стала на колени.

— Перед Богом… Прежде исповеди, отец, я прошу о милости.

— У меня или у Бога, Мария?

— Я прошу милости у Бога.

— Какой милости ты хочешь?

— Жизнь Анджин-сана в обмен на сведения.

— Не мне давать ему жизнь и забирать ее.

— Да. Но, извините меня, среди всех христиан можно разослать приказ, что его смерть неугодна Богу.

— Анджин-сан — враг. Страшный враг нашей веры.

— Да. И все равно я прошу сохранить ему жизнь. В обмен… в обмен, может быть, я могу оказать большую помощь.

— Какую?

— Мне окажут эту милость, отец? Обещаете перед Богом?

— Я не могу вам обещать такое. Не в моей власти брать или давать жизнь. Нельзя торговаться с Богом.

Марико колебалась, стоя перед ним на коленях на каменистой земле. Потом она поклонилась и поднялась.

— Очень хорошо, прошу вас простить меня…

— Я передам вашу просьбу отцу-инспектору, — пообещал Алвито.

— Этого недостаточно, отец, простите меня.

— Я изложу вашу просьбу и попрошу ее рассмотреть.

— Если то, что я скажу, окажется очень важным, поклянетесь ли вы именем Бога, что сделаете все, что в ваших силах, — все… чтобы помочь ему, оберегать его, — конечно, если это не будет направлено непосредственно против церкви?

— Если это не повредит церкви, — да.

— И, простите, вы согласны передать мою просьбу отцу-инспектору?