Сёгун (части 3-4)

Пожалуйста, я прошу вас. Дайте мне ответ завтра, - сказал он и ушел от нее.

Но ее ответ сквозь слезы был все тот же:

- Я не могу быть такой эгоистичной, Оми-сан. Пожалуйста, простите меня. Мой долг перед Дзеко-сан и господином Торанагой не позволяет, как бы мне этого ни хотелось. Пожалуйста, простите меня.

Он продолжал спорить. Хлынули еще более обильные слезы. Они поклялись в вечной любви, после чего она отправила его с обещанием:

- Если контракт будет аннулирован или господин Торанага умрет и я освобожусь, тогда я сделаю все, что вы хотите, я повинуюсь любому вашему приказу.

Он уехал из гостиницы и направился в Мисиму с недобрыми предчувствиями, а она вытерла слезы и привела в порядок макияж. Дзеко хвалила ее:

- Вы так мудры, дитя. О, как бы я хотела, чтобы госпожа Тода имела хоть половину вашей мудрости.

Ёсинака неторопливо двигался от гостиницы к гостинице по течению реки Кано, которая, извиваясь, текла в сторону моря, к северу, смиряясь с отсрочками, которые происходили все время, совсем не думая о времени. Торанага наедине сказал ему, что торопиться нет никакого смысла, поставив условие, чтобы он в целости и сохранности доставил своих подопечных в Эдо к началу нового месяца:

- Я предпочитаю, чтобы это было скорее позже, чем раньше, Ёсинака-сан. Вы понимаете?

- Да, господин, - ответил он. Теперь он благодарил охраняющих его ками за то, что они дали ему передышку. В Мисиме перед господином Хиро-Мацу или в Эдо перед господином Торанагой он должен был бы сделать обязательный отчет, устный и письменный. Тогда он должен будет решить, рассказать ли ему о том, что он так старался не замечать. "Э, - сказал он себе в смятении, - конечно, я ошибся. Госпожа Тода? Она и какой-то мужчина, тем более чужеземец! "

"Разве не твой долг следить, - спросил он себя, - чтобы получить доказательства? Поймать их за закрытыми дверьми, спящими вместе. Ты будешь презирать себя за их сговор, если не поймаешь, не так ли? А подловить их так легко, даже если они очень осторожны".

"Да, но только глупец будет сообщать такие известия, - подумал он, - Не лучше ли изобразить тупицу и молиться, чтобы никто не выдал их и таким образом не выдал тебя? Ее жизнь кончена, мы все обречены, так какая разница? Не обращай внимания. Оставь их их карме. Какое это имеет значение? " Но всем своим сердцем самурай чувствовал, что это означает очень многое.

- А, доброе утро, Марико-сан. Какой сегодня чудесный день, - сказал отец Алвито, подходя к ним. Все стояли около гостиницы, готовые к началу дневного перехода. Он перекрестил Марико: - Боже, благослави ее и поддержи в ней веру.

- Благодарю вас, отец.

- Доброе утро, кормчий. Как вы себя чувствуете сегодня?

- Хорошо. Спасибо. А вы?

Их группа и иезуиты часто сталкивались во время движения. Иногда они останавливались в одной гостинице. Иногда ехали вместе.

- Вам не хотелось бы ехать вместе со мной сегодняшним утром, кормчий? Я был бы счастлив продолжить уроки японского, если вы в настроении.

-- Спасибо. Да, мне бы этого хотелось.

В первый же день Алвито предложил научить Блэксорна японскому языку.

- В обмен на что? - настороженно спросил Блэксорн.

- Ни на что. Это поможет мне скоротать время, и сказать вам правду, иногда меня печалит моя жизнь, и я чувствую себя очень старым. А также, может быть, чтобы извиниться за мои жестокие слова.

- Я не жду от вас извинений. У вас свой путь, у меня свой. Нам не идти одной дорогой.

- Наверное, но в вашем путешествии мы можем чем-то поделиться, не так ли? Мы просто путники. Мне хотелось бы помочь вам.

- Почему?

- Знание принадлежит Богу. Не человеку. Мне хотелось бы помочь вам, как бы сделать подарок - ничего взамен.

- Спасибо, но я не доверяю вам.

- Тогда, если вы настаиваете, взамен вы могли бы рассказать мне о вашем мире, что вы видели и где бывали. Все, что хотите, но только то, что хотите. Истинную правду. Это действительно интересует меня, и это был бы честный обмен. Я приехал в Японию, когда мне было тринадцать или четырнадцать лет, и ничего другого на свете не видел. Мы могли бы даже установить перемирие на время путешествия, если вы не против.

- Но только без разговоров о религии, политике или папских доктринах.

- Меня не изменить, кормчий, но я попробую. Так они осторожно стали обмениваться знаниями. Для Блэксорна это казалось нечестным обменом, эрудиция Алвито была огромной, он был прекрасный учитель, в то время как Блэксорн считал, что он знает только то, что должен знать кормчий.

- Но это неверно, - сказал Алвито. - Вы уникальный кормчий, вы добились невероятных успехов. Вы один из полдюжины на всей земле, правда!

Постепенно между ними наступило перемирие, и это радовало Марико.

- Это дружба, Анджин-сан, или начало ее, - сказала Марико.

- Нет, не дружба, я не доверяю ему, как и он мне. Мы вечные враги. Я ничего не забыл, он тоже. Это временная отсрочка, может быть, со специальной целью, о которой он никогда не скажет, если я и буду спрашивать. Я понял его, опасности нет, поскольку я не расстаюсь со своей стражей.