Сеятель снов

Всё становилось только хуже, и чем яростнее она молилась, тем меньше надежды на какие-то благоприятные перемены у неё оставалось. Отец изменился до неузнаваемости, он сильно похудел, ещё больше начал хромать, перестал ходить в церковь на службы, даже снял с себя нательный крест, который перешёл ему в наследство от прадеда. Он перестал выходить в свет, оборвал общение почти со всеми знакомыми, редко покидал свой тёмный кабинет, где занимался непонятно чем до самой ночи, а то и оставался там ночевать и всегда запирался на ключ, хоть никто не пытался войти и потревожить его уединение. Клэр стремительно старела, лицо её погрубело и начало терять былую нежность черт, взгляд затуманился, рот изгибался в уродливой гримасе. Когда Эллен видела её такой, она пыталась поговорить с матерью, понять, что с ней происходит, но Клэр несла какую-то чушь, язык у неё сильно заплетался, и Эллен начала беспокоиться о её рассудке. Однажды она случайно нашла пустую бутылку из-под виски у матери в комнате, когда открыла шкаф с одеждой, чтобы взять на время её шаль. Клэр начала пить после смерти матери. По возвращении из Манчестера, где проходили похороны, Эллен начала замечать в её поведении эпизодические странности, которые поначалу приняла за первые признаки сумасшествия. Смерть бабушки и то, что отец даже не поехал вместе с ними на похороны окончательно добили Клэр. Каждая найденная Эллен бутылка виски стоила дешевле предыдущей ‒ Клэр устраивало самое дешёвое пойло.

Эллен предпринимала много попыток, чтобы привести её в чувства, она просила, умоляла, кричала и даже оскорбляла мать, но всё было бесполезно, всё чаще Клэр была пьяна и несла бред про отца, дьявола и мёртвых мальчиков, которые поют хором по ночам и не дают ей спать. «Я не могу… они не дают мне… как я могу уснуть, когда эти мальчишки х… хоором поют свои чёртовы рождест…вен…ские гимны, а твой отец вызывает дьявола в своем чччёртовом кабинете, чтоб он сгорел там вместе с этим проклятым домом!»

Больше всего поражало Эллен абсолютное равнодушие отца. Казалось, его совершенно ничего не волновало, кроме того, чем он занимался в одиночестве у себя в кабинете. Сотню раз она твердила ему о пьянстве матери, о том, что она боится за неё, и нужно что-то с этим делать, он лишь качал головой, то ли в знак согласия, то ли в растерянности и молча уходил к себе. Несколько раз она стучалась в его кабинет и кричала, чтобы он немедленно открыл дверь и поговорил с ней, но в ответ слышала только: «Я занят, Эллен. Уйди пожалуйста». Иногда через закрытую дверь он выкрикивал, чтобы она убиралась прочь, вместе с этой пьяницей – своей матерью и оставила его, наконец, в покое. После одного инцидента Эллен действительно оставила его в покое и перестала, не то что стучаться к нему, она вообще больше не заходила в то крыло дома, где располагался отцовский кабинет, вплоть до своего возвращения в Карлайл уже взрослой замужней женщиной с детьми.

Когда Эллен увидела то, что увидела, она выбежала на улицу в чём была и три дня жила в доме своей школьной подруги ‒ Дианы Хоулмз, которая впоследствии взяла фамилию мужа – Пэриш. На четвёртый день за Эллен приехала мать, трезвая и очень злая. Видимо, родители Дианы посчитали, что Эллен пора домой, особенно после того, как узнали, что Клэр понятия не имеет, где её дочь, а потому поставила на уши всю местную полицию. О том, что она увидела в кабинете отца Эллен рассказала только одному человеку – Диане, и с тех пор ближе друга, чем Диана у Эллен не было. Матери она не сказала ни слова о том, что произошло, и почему она убежала из дома, даже не переодевшись и не предупредив ее. Эллен отдалилась от матери, в то время она с уверенностью могла сказать, что ненавидит и презирает её, также, как и отца, так же, как и бога, которому молилась до посинения, а получила одни лишь беды. «Никогда я не стану такой, как она» ‒ думала Эллен. «Никогда не стану жалкой пьяницей, прячущей пустые бутылки по всему дому, закрывающей глаза на всё вокруг, слабой, сдавшейся, убогой». Это были прекрасные планы на будущее относительно того, чего не стоит делать, и кем не нужно быть, однако, как уже было подмечено ранее самой Эллен – время движется по кругу.

Забавно. Взрослая, замужняя Эллен порой не могла вспомнить, куда припрятала очередную пустую бутылку из-под скотча, виски, или бренди. Иной раз, глядя на отражение в зеркале, она с ужасом и презрением отворачивалась, едва сдерживая порыв разбить его на мелкие осколки, потому что видела в отражении не своё лицо, а лицо матери с мутными глазами и перекошенным в пьяной гримасе ртом. Часто ей казалось, что всё в этом доме повторяется вплоть до мелочей, меняются лишь актёры, но пьеса остаётся той же. Теперь она – это Клэр, Уилл – это Эйдан, а Джо – это маленькая Эллен, разрывающаяся между ними, живущая в постоянном страхе. Ну а Гарольд – всего лишь элемент декораций. Бедный Джо. Не такой судьбы она хотела для своего сына, единственного нормального сына. Уильям был чудовищем, как и её отец. Но, как и своего отца, она всё-таки любила его.