Сеятель снов

Большинство людей осознает своё счастье, когда оно уходит, но у Натаниэля всё было не так. Он знал, что счастлив и был способен это оценить.

Так вот, у Натаниэля Гейта было четыре судьбоносных дня: в один из них он встретил Кэролайн – свою жену, во второй день он осознал себя отцом её ребёнка, в третий день он потерял сына, в четвертый потерял Кэролайн – навсегда. Ну а пятый день X стал для Натаниэля последним. Это случилось 23 сентября 2000 года. Тот день стал судьбоносным не только для Натаниэля.

Со дня смерти Итана прошло триста шестьдесят шесть дней, мальчик умер 23 сентября 1999 года, со дня смерти Кэролайн прошло триста два дня. Натаниэль подошёл к настенному календарю и красным фломастером обвел дату 23 сентября, перечеркнул её жирным крестом, затем прицелился и швырнул фломастер через всю комнату, угодив в пустую бутылку из-под бурбона, стоящую на краю маленького складного столика, отчего та зашаталась, упала на пол и разлетелась на крупные осколки. Сколько бы он ни пил, меткость всё ещё была при нём.

С утра пораньше Натаниэль вышел из своего убогого номера в дешёвом мотеле на окраине города, дошёл до круглосуточного магазинчика, где за кассой стоял, не то чтобы приятель, скорее, сочувствующий ему парнишка по имени Тайлер. Тайлер продавал ему выпивку в любое время дня и ночи. Натаниэль не мог вспомнить, где он видел раньше этого парня, и почему тот к нему так расположен. Он вообще мало что помнил о своей прошлой жизни, теперь она казалась ему сном – прекрасным сном, от которого он пробудился в жуткой реальности. На этот раз Натаниэль очень удивил Тайлера, купив не дешёвый бурбон и несколько банок колы, а дорогую бутылку виски и пачку Лаки Страйк – самые дорогие сигареты в этом захудалом магазине.

‒ Как вы сегодня, мистер Гейт? ‒ спросил Тайлер, отсчитывая ему сдачу с крупной купюры.

‒ Так же паршиво, как и вчера, друг мой. И позавчера. И все чёртовы триста шестьдесят шесть дней, ‒ ответил Натаниэль с глупой улыбкой на бородатом лице.

Наверное, он казался Тайлеру свихнувшимся стариком, хотя парень знал, что Гейту не больше тридцати шести.

‒ Сегодня годовщина, ‒ пробормотал Натаниэль, словно самому себе, ‒ ровно год прошёл.

‒ Что-что? ‒ Тайлер оторвался от кассы и устремил вопрошающий взгляд на Гейта.

‒ Сегодня у меня большой день, ‒ ответил Натаниэль уже громким и бодрым голосом, чем немного смутил парня.

‒ Ага, ясно, мистер Гейт. Вы только не перебарщивайте с выпивкой. И не ходите вы к этому камню, его скоро уберут с площади, и всё станет как было.

Натаниэль взял сдачу, которую протянул ему Тайлер, а затем посмотрел парню прямо в глаза, да так, что тот чуть не свалился на пол от страха и недоумения. Это был взгляд не пропитого, полубезумного, безобидного человека. Это был самый трезвый, самый адекватный взгляд, который когда-либо доводилось видеть Тайлеру перед собой. И взгляд этот был отнюдь не безобиден, он сверкал неистовой яростью, долго подавляемой болью, тоской и чувством вины, всё в этом взгляде было чересчур, всё было доведено до кипения. На какой-то миг Тайлеру показалось, что этот человек в нестиранных лохмотьях просто свернёт ему шею, затем спокойно выйдет из магазина и отправится пить свой виски.

‒ Как было уже не станет никогда. Или у тебя есть машина времени?

Тайлер усмехнулся, но смешок вышел нервным. Он не мог понять, серьезён ли Гейт, или же просто подкалывает его. Как бы то ни было, теперь парнишка жалел, что вообще решил заговорить с ним.

‒ Так у тебя есть машина времени, парень?!! ‒ внезапно проорал Гейт на весь магазин.

Тайлер отскочил от стойки с кассой назад к стене, глаза его забегали в поисках чего-нибудь для самообороны, рот задёргался, словно он хотел что-то сказать, но не решался.

‒ Так я и думал, ‒ теперь уже тихо пробормотал Гейт, собрал монеты с синего пластмассового блюдца для мелочи, бутылку виски сунул в грязный пакет, пачку сигарет убрал в карман видавшей виды куртки. Затем, не глядя на Тайлера, он развернулся и быстро вышел.

Тайлер ещё долго стоял у стены, прислонясь спиной, впившись в неё липкими от пота ладонями, и смотрел через стеклянную дверь магазина на удаляющегося покупателя. Ему подумалось, что больше он никогда не увидит Натаниэля Гейта – несчастного свихнувшегося человека, потерявшего сына и жену, превратившегося из уважаемого члена графского совета в полное ничтожество, в призрак городских окраин, в осуществлённое проклятие Гэвина Данбара.

* * *

‒ Мне кажется, сегодня что-то произойдёт, и лучше бы нам поскорее убраться из этого дома, да и из города тоже, ‒ сказал Джереми, стоя напротив высокого окна в своей комнате.

Чуть позади него в неизменном тёмном строгом платье и забранными в пучок волосами стояла Джейн Фрай. В руках у неё был белый платок с вышитыми инициалами Д.К.Ф.

‒ Этот дом, да и этот город… ‒ она осеклась.

Не отрывая взгляда от платка, Джейн вспомнила слова Бауэрмана, долетевшие до неё сквозь жуткую грозу. «Тебе есть для кого беречь себя, а Джейн?».

‒ Ну и что же? ‒ спросил Джереми, не повернувшись.