Сейчас и больше никогда

Глядя в широкое окно, Саша вдруг весело расхохоталась. Лица на улице, заглядывающие внутрь кафе, показались ей удивительно наивными и забавными. А узкие фасады домов на той стороне канала, недавно темно-бурые, обшарпанные и заплесневелые от сырости, теперь были точно заново отреставрированы и свеже покрашены. И все кругом приобрело необычайную сочность, яркость и четкость очертаний. Даже серое скучное небо стало лирически певучим, милым.

Саша весело осмотрелась. За ее столиком появился щупленький молодой человек, зализанный и в очках. Он что-то невнятно сказал Саше, кивнув в окно. Сладкая улыбка разлилась по его сухим, серым щечкам.

– Чего меня спрашивать? Я здесь только второй день. – Смеясь, Саша заговорила по-русски, наблюдая в его очках движение людского потока. – Я из Губернского Города. Слышали такой когда-нибудь? А до этого жила в Москве.

Молодой человек тоже засмеялся и придвинулся со своим стулом вплотную к Саше.

– Мы вчера весь вечер катались на коньках. – Саша показала на канал и, порывшись в кармане дубленки, висевшей тут же, достала Димину записку. – Вот с кем!

Молодой человек понимающе улыбнулся, отпивая на весу кофе. И неожиданно крепко обнял ее за талию.

– Эй?! – Саша инстинктивно пихнула его, и он облился кофе. Большое зеленоватое пятно дымилось на его свитере и капало на мокрые джинсы.

Саша испугалась. Она вскочила, схватила с вешалки дубленку и выбежала на улицу, даже забыв расплатиться за кофе с печеньем.

Неправдоподобно легко отталкиваясь от земли, Саша пролетела несколько кварталов и на углу оглянулась. Молодой человек за ней не гнался.

– Так тебе и надо – мало шоколада! – сказала она громко.

Припомнившаяся детская присказка казалась уморительно потешной. Саша засмеялась. Прохожие, глядя на нее, тоже смеялись. Действительно, ведь смешно: мало шоколада!

«Однако со мной происходит что-то неладное», – мелькнуло у нее в голове. Но тут впереди она увидела узенькую улочку, всю освещенную волшебным розовым светом. «Вот здорово! – Саша двинулась на этот свет. – Надо Диму сюда привести. Погуляем тут вместе!» Она вынула Димину записку и сосредоточенно ее перечитала: «…Твой Димон».

– Димон! – засмеялась Саша. – Мой Димон!

Смех ее русалочно переливался где-то вверху, у таблички с названием улицы: «Улица красных фонарей». Легко запомнить!

При входе на чудесную улицу стоял памятник обнимающимся мужчине и женщине. Все радовало вокруг, веселило и смешило Сашу. И этот памятник… Она остановилась, внимательно рассматривая его.

– А у нас тоже есть такой же, – улыбнулась она лукаво. – Только «Рабочий и колхозница»! – И захохотала от всей души.

Саша обошла памятник, осматривая его кругом, вступила на улицу, в ее сказочно неправдоподобный свет… И удивленно развела руками…

С двух сторон тянулись витрины, а в них, подсвеченные розовыми неоновыми лампами, – азиатки, мулатки, европейки, негритянки всех возрастов. И еще кто-то. На них белое эротическое белье, искрящееся под ультрафиолетом. Женщины в витринах манят пальцем прохожих, улыбаются, движением тела обещая сладкие утехи.

Саша невольно остановилась перед одной из витрин. Там худая высокая блондинка в одних трусиках-бикини призывно облизывалась. И тут же на Сашу надвинулся громадный укутанный негр. Наклонившись к ней, он, игриво вращая белками, нежно зашептал на ухо:

– Кока-кока-экстази!.. Кока-кока…

Саша отпрянула и пошла дальше. Негр отстал. Улица круто изогнулась направо. Здесь было тесно, и встречной толпой Сашу вжало в витрину, за которой мулатка неопределенного возраста, с морщинистым лицом и отвислым животом, совершала энергичные движения, точно пытаясь стянуть с себя трусы. К ней постучался мужчина в низко надвинутой шапке и в желтой дутой куртке. Мулатка приоткрыла стеклянную дверь и назвала цену:

– Сорок пять долларов.

– Это за десять-то минут?! – возмутился клиент на ломаном английском.

Они принялись громко, на всю улицу, торговаться и сошлись на тридцати. Он прошел в витрину, шторка опустилась.

Саша подалась в боковую улочку, но и тут тянулись такие же витрины, где, словно в аквариумах, извивались, куражились, гримасничали женщины. Некоторые, правда, смирно сидели перед телевизором или говорили по телефону.

Улицы красных фонарей занимали целый квартал. Саша вышла на какой-то канал и направилась, как ей казалось, к гостинице – впереди виднелся шпиль знакомой кирки Вестеркерк.

Но кирка оказалась совсем не Вестер – Саша заблудилась. Угол, на котором она стояла, назывался Rembrandtplein – площадь Рембрандта. Название успокоило ее. Саше опять стало легко и радостно. Она огляделась – здесь было много крохотных, точно домашних, театриков. В одном из них начинался спектакль.

«Никогда не бывала в камерном театре, – подумала Саша. – Приеду, напишу о нем в «Bête noire».

Саша вошла в вестибюль и купила билет.

Зал был всего в несколько рядов. Впереди нее сидели одинаковые молодцы в черной коже, с бородами и хвостами. Опять у нее промелькнула мысль: что-то со мной творится нехорошее. Но свет потух – действо началось.