Сейчас. P.S. Во веки веков. Книга 1

Голова моя взрывалась от мыслей и догадок, но я стойко вынесла поездку в одной машине с Лёхой Доктором и не задала ему ни одного вопроса. Когда сил крепиться не осталось, я сказала, что у меня болит голова, опустила пассажирское сидение, отвернулась к окну и сделала вид, что сплю. Дома я почти сразу забралась в кровать и уснула. Когда я открыла глаза, было уже утро. Я не запомнила, что мне снилось, но во сне я точно слышала обречённый смех Оксаны.

От родителей я узнала, что Дима сейчас находится с друзьями и коллегами в палаточном лагере на третьем пляже, и что он приезжал вечером, но просил меня не будить.

Я как раз собралась завтракать, стояла на кухне и нарезала сыр для бутербродов, когда появился Добрый и по-медвежьи сгрёб меня в объятия. Он зарылся лицом в волосы, жадно вдыхая запах, целовал меня в макушку и крепко прижимал меня к себе. Обнять моего медведя мне не хватало рук, щемящее чувство в груди напомнило мне, что я очень скучала по нему, и как сильно мне не хватало поцелуев в макушку, медвежьих объятий и бормотания на ушко «зайчикмоймаленькаямоядурындамалюсенькая». Я засопела ему в ухо ёжиком, он хохотнул, и поцеловал меня в губы «до звёзд из глаз». Это была наша шутка о страстных поцелуях. Мысль о том, что роднее и ближе у меня никого нет, и ничего на свете это не изменит, пришла мне в голову с чемоданом и поселилась там на ПМЖ.

Дима с умилением смотрел, как я жую и одновременно эмоционально рассказываю о событиях на последней дискотеке, жестикулируя рукой с зажатым в ней остатком бутерброда. Когда я закончила завтрак, он схватил меня за руку и потащил на улицу к машине, чтобы показать «одно красивое место».

Место действительно было потрясающе красивое, по извилистой грунтовой дороге мы проехали на самый верх сопки у моря, остановились на вершине. Хмурое небо со свинцовыми тучами почти ложилось на поляну с темной густой травой и кочками. Всё поле было усеяно ярко фиолетовыми дикими ирисами.

Мы вышли из машины, я подняла голову и стала рассматривать небо с грозными темно серыми облаками. В мою голову опять вломилась Оксана. Я оторвалась от неба, обняла себя руками и посмотрела на него.

– Эй, что? Что такое? – он подошел и коснулся моего лица, большой палец провел по моим губам.

Я молчала, глянула себе под ноги и собиралась с мыслями. Можно было, конечно, ничего не говорить и сделать вид, что Оксана мне ничего не говорила. Возможно, будь я старше, я бы так и сделала. Но сейчас я чувствовала, что эти недомолвки, недосказанность и мои догадки просто задавят меня.

– Тебе просили кое-что передать.

– Что?

– Что ты был не при чём. Ребёнок был не твой, – сказала я.

Голос был глухой, эмоций не было. Я не смотрела на него, я не хотела видеть его реакцию, почему-то я была уверена, что увижу у него на лице чувства к Оксане, сожаление, возможно, боль.

– Вот, сука…Что она тебе сказала? – спросил он.

– Ничего. Это всё. Я передала почти дословно.

– Точно?

– За день до этого она сказала, что она не отдаст тебя мне, что ты ей нужен, – я выдохнула и подняла глаза, – Дима, что это было? Что происходит?

Перед нами расстилалось болотистое поле диких ирисов, которое заканчивалось обрывом. А внизу волны с яростью бросались на скалу, оставляя рисунки на камнях. Красота и безмятежность поля в фиолетовых вкраплениях цветов нарушалась рёвом и грохотом воды.

Дима взял меня двумя руками за талию и посадил на капот. Я не сопротивлялась, и послушно поставила ноги на защиту переднего бампера. Теперь я смотрела на него сверху вниз, он взял мои ладони в свои руки и начал говорить.

– Я расскажу тебе, почему я ушёл от неё. Это помимо всего прочего. Ты сама видела, что мы были разные. Я не буду тебе врать, между нами что-то было, что-то необъяснимое, животное, что ли. Не любовь, точно – мне никогда не хотелось беречь и защищать её. Она была испорченная и грубая, и мне хотелось быть таким же грубым с ней. Мы были близки, и больше нас ничего не связывало. Я был постоянно злой и агрессивный, и, наверное, ей это нравилось. Мы ругались, мирились, занимались сексом, потом опять ругались. Это был как замкнутый круг какой-то, – он замолчал, только сильнее сжал мои ладони.

Его глаза напряженно вглядывались в мое лицо, стараясь предугадать мою реакцию. Он продолжил.

– Её сдала её же подружка. Просто взяла и сказала по секрету. Оксана сделала аборт, пока я был во Владивостоке, – он опустил голову и продолжил, – Она убила моего ребёнка. Наверное, из-за меня, я вёл себя как скотина. Я не знаю, что именно заставило её так поступить, не стал выяснять. Я не хочу больше разговаривать с ней. Единственная причина, почему я ещё могу её видеть, так это моя вина. Ребёнок – это всегда результат процесса, в котором участвуют двое.

Я отвернула голову в сторону и старалась не шмыгать носом, в его голосе я слышала страдание, сожаление и чувство вины, эта гремучая смесь заставила меня плакать, его боль отозвалась в каждой клеточке моего тела. Но это меня не остановило.