Секира и меч

Эти слова как будто успокоили Рахиль, и она тихо уснула у Глеба на широкой груди. На следующее утро Глеб попробовал сесть. С его могучими руками это оказалось нетрудно. Сидя на ложе, Глеб улыбнулся солнцу, заглянувшему в узкое окно. Глеб оглядел глинобитные стены и подумал, что они давно ждут прикосновения руки мужчины: во многих местах стены растрескались, и в трещинах ползали какие-то жуки.

Рахиль принесла ему молоко, овечий сыр и лепешку. И сказала с просветленной улыбкой:

– Вот ты уже сидишь!… А когда я везла тебя на тележке, думала – не довезу.

Глеб не ответил. Он улыбнулся Рахили и, дотянувшись до полки, снял с нее какую-то книгу. Раскрыл посередине:

– Вот смотри… алеф… А это – бет!… А тут – гимел!…

Рахиль оставила еду возле него и вышла. Когда она вернулась, в руках у нее была некая одежда.

– Это тебе, – сказала Рахиль. – Если так дела пойдут и дальше, то уже завтра ты захочешь выйти из дома.

Глеб сказал:

– Но это не моя одежда.

– Я знаю, – как-то грустно ответила Рахиль. – Но твоя одежда – одежда крестоносца, врага – для прогулок по селению не пригодна. И к тому же я не сумела ее отстирать, она вся залита кровью – и твоей, и не твоей.

– А эта одежда чья?

– Моего мужа, – Рахиль отвернулась, спрятала лицо; одежду положила на колени Глебу. – И ему она больше не понадобится…

Глеб повертел одежду в руках:

– Наверное, мне в ней будет тесно…

– Не будет. Ты должен был заметить, что у иудеев просторные одежды…

А ночью он опять слышал плач Рахили, и она опять пришла к нему и лежала рядом тихо-тихо, по-ложа голову ему на грудь.

О чем думала она? Наверное, о своем ребенке.

Глеб вдыхал чудесный запах ее волос.

Он уже начинал засыпать, когда Рахиль вдруг громко и ясно сказала:

– Подари мне ребенка, герой… уж если подарил жизнь…

Глеб даже опешил:

– Как я могу подарить тебе ребенка?

Он увидел улыбку Рахили в темноте. Женщина спросила:

– А разве есть какой-нибудь другой способ? Кроме того – единственного?

Тут Глеб понял, что она имела в виду. И очень удивился:

– Почему ты попросила об этом меня? Разве в селении нет других мужчин?

– Есть немало красивых и сильных мужчин, – кивнула Рахиль. – И немало достойных. Но нет среди них могучего Самсона! Нет даже отдаленно похожих на тебя… А я хочу, чтоб у меня родился сын от Самсона и был таким же великаном, как его отец, и чтоб однажды он сумел постоять за свой народ…

Тогда Глеб осторожно положил Рахиль на подушки и овладел ею. И о чудо! – когда он это делал, то совсем не чувствовал боли в пояснице. Будто сама природа смилостивилась над ними и отогнала боль от ложа – престола любви.

Глеб овладевал ею медленно, с великой нежностью. А она вся трепетала под ним, она была чутка к каждому его движению. И руки ее метались у него по спине, и ноги ее крепко охватывали его ноги. Рахиль будто хотела вобрать в себя его всего. Она сходила с ума, кусала ему плечо, она шумно дышала и вскрикивала, она дрожала и шептала: «Я люблю…». Она была гибка и сильна под ним. И он чувствовал эту ее силу и поражался ей…

На следующее утро Глеб поднялся с ложа полный сил. И он прошел по жилищу Рахили из конца в конец, пригибая голову, чтобы не задеть за низкий потолок. А Рахиль, оставаясь на ложе, любовалась его обнаженной фигурой.

Но выходить из дома Глебу было еще рано. Он постоял только в дверях, огляделся.

Селение из таких же глинобитных жилищ раскинулось внизу по склону холма. Дома стояли не очень тесно, не лепились один к одному, как это Глеб видел в селениях турок. Возле каждого дома были просторные загоны для овец, сложенные из камня и глины. Отары овец и стада ослов медленно спускались по склону в долину. За ними шли Захария и еще несколько пастухов. А вокруг высились пустынные скалистые горы, лишь кое-где покрытые редкой растительностью. Солнце еще только взошло, но лучи его уже припекали.

А у Рахили был готов завтрак.

Глеб спросил:

– Ты вставала рано?

– Да, пока ты спал. Женщине надо много успеть, пока спит мужчина…

Так они разговаривали за едой о том о сем, а Глеб, не скрывая восхищенных глаз, Рахилью любовался.

Тут она сказала:

– В селении спрашивают: почему ты это сделал?

– Что сделал? – не понял Глеб.

– Почему ты разрушил храм? Почему убил стольких рыцарей?

– Разве это без слов не ясно? – пожал плечами Глеб.

– Мне ясно, – кивнула Рахиль. – А что сказать людям?

Глеб взглянул на нее серьезно:

– Скажи, что кому-то же надо было постоять за твой народ.

– А не ты ли сам штурмовал Иерусалим? Глеб покачал головой:

– Это разные вещи. Я штурмовал город. Я дрался с воинами. Но я не избивал слабых и беззащитных.

– А зачем ты пришел в нашу землю?

– Я искал лучшей доли. Как и все. Рахиль долго молчала, потом молвила:

– Да, никто из наших не сможет назвать тебя врагом. Но все же сегодня ночью я сожгла твою одежду. Одежда крестоносца мне ненавистна…

– А меч, а доспехи?.. А все остальное?.. Рахиль посмотрела на него так, будто впервые увидела: