Секира и меч

Дело в том, что жили в Сельце две молоденькие вдовушки, с коими Корнил уже полгода как водил близкое знакомство: сначала с одной, потом с другой, а затем и с обеими вместе… А что? Князю можно с девицами баловаться, а ему, десятнику, нельзя? Вот уж нет! Ему-то, десятнику, человеку менее заметному, этим делом заниматься сам Бог велел… А заодно, может, и Глеба поймать.

В эти места Корнил особенно охотно ездил ловить Глеба. И при жизни Аскольда приезжал, и вот теперь нагрянул…

В дом к каждому из Аскольдовых сыновей поставил Корнил по два человека. Двоих расположил на

выходе из Сельца, двоих – на входе. Десяток оставил при себе. Переночевать думал Корнил в доме Аскольда.

Дом этот был просторный: в нем с легкостью разместились бы и полсотни человек. Однако ночи уже были теплые, вовсю цвели сады, и дружина устроилась на ночлег во дворе под деревьями.

Десятник отпустил Аскольдовых сыновей, велел позвать тех двух вдовушек. Арина и Феодора скоренько явились на зов. И им сказал Корнил топить баню.

Потом и сам пришел, в предбаннике скинул одежду.

Слышал Корнил разговор вдовушек из-за двери.

Арина сказала:

– Вот еще! Людей бояться не будем. Если спросят, ответим… Будто силой нас к Корнилу привели.

Феодора звонко засмеялась:

– Так тебе и поверят! Всякая мужняя жена знает, что это за сила и где она расположена…

Арина тоже издала короткий смешок:

– А мы еще и сравнить можем!…

Корнил, не стыдясь наготы, ввалился в баню, и клубы пара окутали его. Десятник сел в большой кленовый чан, до половины наполненный теплой водой, и поманил пальцем вдовушек. Те переглянулись, заулыбались и принялись за дело.

Арина мыла десятнику щелоком голову, а Феодора терла спину. Корнил, прикрыв глаза, сопел от удовольствия.

Вдовушки старались, посмеивались:

– Ты наш господин!

– Мы так ждали тебя!…- Мы хранили тебе верность…

Корнил, не открывая глаз, поймал чью-то руку. Это была рука Арины. Десятник сказал:

– Почеши мне грудь… Она почесала.

Корнил, прикрывая рукой дырку в щеке, велел:

– А теперь – живот…

Быть может, от жара Арина очень раскраснелась. Она хохотнула и опустила руку в воду. Принялась чесать десятнику живот. Корнил потянулся сладко, приоткрыл один глаз:

– Ишь, разрумянилась!… А теперь ниже…

– Что – ниже? – засмеялась Арина.

– Еще ниже чеши…

– Тут? – Арина замерла на мгновение.

– Тут, тут… – кивнул десятник. – Еще… еще… Он жмурился от блаженства, потягивался и едва

не мурлыкал.

– Дай и я почешу, – ревниво вызвалась Феодора.

– Что ж! И ты почеши, – разрешил Корнил и скользнул уверенной рукой ей под рубаху.

Арина вкрадчивым голосом сказала:

– Если наш господин будет так добр, то мы пожалуем к нему в гости, – и она кивнула на чан.

Десятник хитро засмеялся, открыл глаза и плеснул в Арину водой. Ее промокшая рубаха вмиг прилипла к телу. К стройному телу.

– Хороша! – оценил Корнил. – Пожалуй, господин будет так добр… Но сперва крикните Савелу, чтоб принес еще воды. Как принесет, запритесь. Вот тогда и я почешу…

Арина живо метнулась к двери:

– Савел!…

Дюжий дружинник не заставил себя ждать. Окутанный клубами пара, он казался огромным, как медведь…

Глеб подошел к Сельцу уже затемно. У околицы его окликнули:

– Эй! Ты кто?..

И две тени выросли за воротами.

– Я – Глеб.

– Глеб? – не поверили стражи. – Ты шутишь, малый! Глеб никогда сюда не придет. Тут же, в Сельце, целая дружина!

– И все же я пришел.

Стражи недоуменно посмотрели друг на друга. Один крикнул:

– Стой!

– Стою, – Глеб замер на месте.

Он смутно видел этих воинов; он лучше слышал их голоса. Те тихонько совещались:

– Ты поверишь, чтоб Глеб сам пришел, сам нам в руки дался?

– А вдруг и правда!

– Думаешь, это Глеб?.. А если мы возьмем его?..

– Точно! У князя будем в чести! За стол к себе посадит…

Глеб в темноте нырнул в подворотню…

– Возьмем его, пожалуй, – предложил один страж. – Ужель вдвоем не справимся?

– Возьмем! – согласился другой. – Вдвоем навалимся, скрутим…

Они всмотрелись в темноту:

– Эй, ты где?

Им не было ответа.- Это безумец какой-то!… Эй! Отзовись!… Они огляделись:

– Может, спрятался?

Воины достали мечи, стали настороженно озираться. Для острастки пару раз со свистом рубанули воздух.

Один сказал:

– Нет его – как не было! Другой вторил:

– Может, действительно не было…

– Привиделось что ли…

Они некоторое время растерянно озирались. Потом один сказал:

– Если бы был кто, взлаяли бы собаки!

– Значит, не был… – успокоился другой. Они вложили мечи в ножны.

Тем временем Глеб уже подходил к родительскому дому. Он видел дружинников в саду. Те сидели под яблонями возле костра и о чем-то переговаривались. На вертеле поворачивали какую-то дичь.

Глеб прислушался.

Дружинники подсмеивались над Корнилом. Кто-то сказал, что сохнут по Корнилу чужие жены; несмотря на изуродованное лицо, сохнут. У костра дружно засмеялись: чужие жены не по лицу десятника сохнут… Потом сказали еще: женам-блудницам молиться надо на ту половецкую стрелу, что только щеку прострелила Корнилу, а не что-нибудь иное…

Ночной ветерок повеял на Глеба банным духом.

«Откуда мог знать Щелкун? – Глеб пригляделся к тускло светящемуся оконцу бани. – Неужто предвидел?»