Секира и меч

Батыр сказал, что если Глеб и его друзья придут к морю и им понадобится помощь, пусть подходят смело к любому аилу со словами «Батыр Баш», что значит – Богатырь Голова; и если в аиле есть хоть один уважающий себя хозяин, он примет гостей с открытым сердцем. Батыр добавил, что его хорошо знают у моря, ибо он там родился и крепил свое имя. И еще сказал, что в аилах у моря много хозяев, уважающих себя и старинный обычай гостеприимства.

Глеб поблагодарил Батыра за приглашение, а сам с грустью подумал, что вот так же никого не сможет пригласить в Сельцо, в коем родился. Ибо стоит только кому-то произнести его имя, как многие в Сельце тут же начинают скрежетать зубами.

Теперь трудно было Глебу сказать, отчего все так сложилось в его жизни, отчего за плечами у него столько недругов и черного-черного зла. И даже если бы он знал тот свой первый неверный шаг!… Никому еще не удавалось, обратившись к прошлому, что-то в нем изменить. Разве что удавалось оправдаться, или расплатиться, или замолить грехи, – но не изменить.

Глава 5

Глеб и побратимы не думали ехать к морю и потому вряд ли рассчитывали воспользоваться словами «Батыр Баш». Они искали возможности переправиться через реку и продолжить путь на юго-запад. Именно там по их представлениям находился сказочно богатый и величественный Царьград. Следует здесь сказать, что они не ошиблись в направлении. Они не представляли лишь, сколь далеко от них этот великий город находится. Поэтому не испытывали сомнений, верили, что через неделю-другую пути увидят каменные стены Царьграда, иное название которому – Константинополь.

Скоро река сделала поворот – она наткнулась на гряду исполинских камней, через которые не смогла пробиться. И обошла их с запада. Здесь, на изгибе реки, русло ее стало шире, а сама река – мельче. Это был брод, которым пользовались многие, которым воспользовались и наши путники.

Им попадалось на пути еще много рек – малых и больших, – прежде чем они вошли в земли половецкие. Степи, редколесье… Не однажды видели издалека и самих команов – половцев. Но те, мирные кочевники, старались избегать встреч с чужими всадниками и уводили свои арбы, свои стада в сторону. Так же и Глеб с побратимами не искали с ними встреч. Днем скакали напрямик через степь, по бездорожью, на ночь укрывались в лесках или балках. Кроме половцев, время от времени проезжающих вдали, никого из людей не видели.

Как-то заметили: местность изменилась – всхолмилась, стало больше лесов. Больше не встречались половецкие кочевья; не встречались и половецкие каменные идолы…

В ясную погоду увидели: далеко впереди – у них на пути – поднялись горы.

Опять стали попадаться христианские селения с деревянными и каменными церквями. Но люди, жившие в этих селениях, очень отличались и от русских, и от половцев. У них был иной язык, были иные обычаи, они носили другую одежду; танцы их – горячие и быстрые, как огонь, – были непривычны зрению, а песни непривычны слуху.

Эти люди относились с настороженностью к путникам, вооруженным мечами и в кожаных доспехах. Но когда замечали возле Глеба Марию, эти люди становились более приветливыми. Они, как видно, полагали, что с разбойниками не может ехать столь красивая – прямо ангел! – девочка. А Мария, и правда, очень похорошела; при сытной еде, при спокойном сердце за широкой спиной Глеба она весьма округлилась и посвежела; щеки Марии порозовели, в ясных глазах появился задорный радостный блеск; русые пышные волосы, расчесанные на обе стороны, красиво обрамляли чистое чело.

Ах, что за чудо была эта девочка Мария!…

Многие жители сел видели в ней как бы залог того, что люди, ее сопровождающие, никому не причинят вреда, не доставят обиды. Жители сел видели в ней царевну и радушно принимали ее и Глеба с побратимами.

Люди здесь были очень гостеприимны и словоохотливы. Они угощали наших путников хлебом и вином. Глеб никогда прежде не пил такого вкусного вина.

Горы поразили путников. Они были крутые и округлые, как бока чудовищно огромного спящего медведя. Горы были сплошь покрыты густыми темными лесами. Но за лесами иной раз открывались просторные, залитые ласковым солнцем пастбища. На них паслись отары овец… Часто попадались села, сторожевые башни, сложенные из кирпича или белого камня. Высоко в горах – на утесах, на перевалах -стояли крепости. Они господствовали над округой. Над горными реками были перекинуты навесные мосты: на вид ненадежные, но очень крепкие, хотя и зыбкие.

Все вокруг было очень любопытно.

Не раз наших путников останавливали стражи: что-то по-своему говорили им, показывали на мечи и лошадей, строго сводили брови. Глеб и побратимы им отвечали, но те не понимали русской речи. Обычно дело кончалось тем, что Волк клал гривну на пень или полено и отсекал мечом кусок серебра.

Тогда стражники успокаивались и замолкали. Им очень понятен был язык серебра.