Секира и меч

Ударил колокол. Латиняне собирались на мессу в каменную церковь. Один за другим рыцари скрывались в темном проеме дверей. Церковь была очень большая и старая. На ее каменных стенах, на стройных арках во множестве сидели голуби. Это был красивый величественный храм, и в другое время, в другом месте им можно было бы залюбоваться. Но здесь, в залитом кровью Иерусалиме, Глебу было не до любований. Он прошел мимо церкви, не заглянув внутрь.

Обойдя церковь, Глеб хотел подняться по улочке дальше и тут услышал крики женщины в одном из домов. Крики и мольбы о помощи в Иерусалиме были в эти дни делом обычным, поэтому Глеб не обратил на них внимания. Но из дома навстречу Глебу вышел рыцарь. Ухватив за волосы молодую женщину, по виду иудейку, он тащил ее за собой. Женщина пыталась упираться, но не могла вырваться и шла за рыцарем, рыдая и крича. На руках у нее был ребенок — совсем младенец, завернутый в пелена.

— Пощади, господин! Отпусти, — кричала женщина. — Пожалей невинного младенца!..

Но рыцарь вряд ли понимал ее крики, поскольку почти никто из латинян не знал языка иудеев. Заглядывая в лицо рыцарю глазами, полными слез, женщина показывала на ребенка. Рыцарь остановился:

— Кто у тебя? Сын или дочь?..

Женщина смотрела на рыцаря вопросительно, она не понимала речи латинян.

— Сын или дочь? — повторил рыцарь, бледнея от гнева.

Не дождавшись ответа, он выхватил ребенка из рук матери, развернул пелена и, увидев, что это мальчик, с размаху ударил его головой о камень.

Женщина охнула и замерла. Несколько мгновений расширенными от ужаса глазами она смотрела на убитого ребенка, а потом вдруг закричала, как раненая птица, и бросилась царапать рыцарю лицо.

Латинянин оттолкнул ее и схватился за меч:

— Грязная иудейка! Ты испортила мне лицо! Я разрублю тебя на кусочки…

И он шагнул к женщине, которая пыталась подняться. Она с лютой ненавистью смотрела на него.

Все это произошло очень быстро.

Рыцарь замахнулся, а женщина закрылась рукой и сжалась, приготовилась к смерти.

Но тут Глеб подскочил к рыцарю и перехватил его руку. Потом вырвал меч и, ни слова не говоря, вогнал этот меч рыцарю под ребро — вогнал на всю длину клинка, так что острие меча, разрезав рыцарю желудок, сердце и легкое, вылезло из его горла. Рыцарь, испытывая в этот момент невероятную боль, таращился на Глеба — глаза латинянина прямо лезли из орбит. Потом кровь хлынула у рыцаря ртом, он мгновенно обмяк, пал на колени и повалился на бок возле убитого младенца. У рыцаря было отвратительное испитое лицо.

Глеб даже не взглянул на женщину. Потрясенный детоубийством, негодующий, сломленный творящимися жестокостями, переполненный страшными видениями, он повернулся к храму, в котором уже началась месса, и прокричал проклятия. Глеб вытащил из ножен свой тяжелый меч и, устало шатаясь, направился к храму.

Глеб вдруг будто обезумел. Он вряд ли в этот миг понимал, что делает. Он надумал войти в храм и изрубить всех рыцарей. Истинный богатырь, от рождения воин, он все-таки не соразмерял своих сил с тем безумным подвигом, какой вознамерился совершить: ведь не менее трехсот рыцарей собрались сейчас в храме. Был ли на свете герой, победивший такое количество воинов?..

Глеб остановился во входе и огляделся.

Все обозримое пространство церкви было заполнено латинскими благородными рыцарями. Они, коленопреклоненные, смиренно молились, они были всюду — у алтаря, за колоннами, в нефах, на хорах. Рыцари с ног до головы были залиты кровью…

Глеб отшатнулся. Ему подумалось, что видит он не молебствование добрых благочестивых христиан, а сходку демонов, шабаш злобных колдунов, глумление над церковью, над самой верой одержимых бесом, что видит святотатство, богохульство свихнувшихся на крови жестокосердных людей… Это не было похоже на почитание Бога справедливого, заповедующего любовь, это было похоже на поклонение идолам, жаждущим крови. Это была кровавая месса…

Все еще пребывая во внезапном полубезумном состоянии, с помутненным сознанием, Глеб оглянулся. И увидел позади себя каменный цветник. Был этот цветник средних размеров — чуть больше колеса телеги. Но оказался очень тяжел… Глеб поднял цветник, взвалил его на плечо и, войдя в храм, бросил цветник в толпу рыцарей. Всю свою могучую силу он вложил в этот бросок. И приготовился к последней битве — поднял меч.