Секира царя Колоксая

— Ну, конечно! Лучше на краде выть, оплакивая умершего, чем позвать сильного ворожбита, который за день поставит человека на ноги!

— А знаешь, сколько это стоит?

— Не дороже, чем крада!

— А что ваши ворожбиты? — не сдавалась гетайка. — Вот мне рассказывали. Влюбится который из них, а девица не смотрит в его сторону. Так он ей зелья приворотного — и готово, бедняжка сама к нему на шею вешается. А разве это правильно? Разве это её воля?

— Нет, что ты! Её воля идти за того, кто отцу денег больше даст, — съязвил ис-Короуш.

Но Хадиль вдруг примирительно улыбнулась:

— Лан, пожалуйста, я же ничего не имею против вас, миконцев. Живите, как хотите! Ну не по сердцу мне эти ворожбиты, — потом указала на Володаровича: — Вот Радомир тоже недолюбливает волшебный люд.

Лан метнул на приятеля хитрый взгляд:

— Это почему ты так решила?

— Он же гетаец, — пояснила Хадиль, как ей казалось, очевидную истину.

У Радомира дрогнули уголки губ:

— Ну-у-у, не то чтобы не люблю, так… Например, против альвов я ничего не имею, особенно если это хорошенькая альвийка.

Огнеяра за спиной Хадиль отвесила тарсу шутовской поклон. А гетайка подхватила:

— Знаем-знаем! Даже наши парни, невест обхаживая, говорят «красивая, как альвийка». Те и счастливы. А что там красивого? Острые уши торчат, как ослов, и сами все такие важные, ни на кого не смотрят, даже не улыбаются! Бледные! Как неживые!

— Ну, это ты загнула, милая! — в разговор вернулся Лан. — Я видел альвиек, и они действительно прекрасны!

Женщина снисходительно улыбнулась:

— Мне, конечно, трудно судить, но я не встречала никого красивей Огнеяры.

Видунья как раз в этот момент перебиралась через поваленное дерево. Решив, что ослышалась, она так и застыла с поднятой ногой и потрясённо уставилась на Радомира. Тарс начал смеяться, настолько комично выглядела вся эта ситуация со стороны. А Лан изумлённо взирал на Хадиль:

— Даже не знаю, что тебе сказать на это.

— Признай, что смертные женщины ничем не хуже.

— Признаю, — машинально кивнул миконец, поглядывая на хохочущего товарища.

Гетайка вдруг сказала:

— А мне альвы всё равно не нравятся.

— А ты их видела?

— Издалека. Когда-то давно мы с отцом возвращались из Микона, и встретили альвийский отряд из волшебного леса. А главный у них был… противный такой. Не помню имя, но отец говорил, что его все в Черногорье называют Добрый убийца или Душегубец с добрыми глазами…

— Может, Смерть с добрыми глазами? — подсказал Лан.

— Да!

Огнеяра так и сидела на том поваленном дереве. Она сразу поняла, о ком говорит Хадиль, и теперь недоверчиво поглядывала на спину гетайки. До неё донёсся хохот Володаровича. Вот уж кто получал удовольствие от происходящего!

Альвийка, посидев минуту, всё же подошла к огню:

— Представляете, завтра мы увидим Инасию. Я ни разу там не была.

Но Хадиль не поддержала новую тему для беседы. Наоборот, женщина указала на видунью пальцем:

— Вот Огнеяра меня понимает, Лан. Она ведь едва не погибла от рук колдуна в ваших пустошах…

— Хадиль! — закричала девушка, пытаясь остановить её.

Весёлый смех Радомира оборвался. Он переводил напряжённый взгляд с гетайки на видунью. И альвийка буквально кожей чувствовала, как каменеет мужчина рядом. Над поляной повисла странная напряжённая тишина.

Тарс медленно поднялся и протянул руку:

— Огнюша, давай-ка пройдёмся!

— Не хочется, Радимушка! — в тон ему ответила видунья.

— А ты захоти, счастье моё! — ласково так, а глаза вымораживают.

С тяжёлым вздохом Огнеяра поднялась, отказавшись от предложенной руки. Хадиль встревоженно поглядывала то на них, то на миконца:

— Чего это он?

Лан пожал плечами, тоже перебирая догадки в голове.

Едва Радомир и Огнеяра отошли на приличное расстояние, мужчина прошипел:

— Колдун, о котором говорила Хадиль, — это я?.. Соляная пустошь?

— Радим…

— Но ты хвасталась, что я промазал! Что попал в лошадь! Тебя только задело!

— Радим, не надо! — попросила видунья. — Давай не будем ворошить прошлое. Во-первых, для меня это чревато неприятными последствиями, а во-вторых, всё изменилось.

Мужчина словно не слышал. Он на мгновение зажмурился:

— Карьер там очень большой. Я пока спустился в объезд, прошло около часа. Кобыла твоя мёртвая лежала, тебя я не нашёл. Решил, что как обычно отделалась испугом и ободранными коленками, и уехал… Где ты была? — спросил зло, с заходившими под кожей желваками.

Альвийка почувствовала тот самый холодок, знакомый со времён Соляной пустоши. Тряхнула головой, отгоняя безрадостные воспоминания.

— Прошло четыре года, Радим!..

— Говори! — жёстко велел Володарович.

Девушка обхватила себя руками, опустила голову:

— Твоё проклятие попало в меня частично: большую часть магического потока я отразила в свою лошадь. Меня отнесло в сторону и присыпало песком… Очнулась днём. Позвала на помощь. Меня подобрали лунные альвы. Вызвали деда и отца. Лунхар вылечил меня. Всё.

Володарович отвернулся, упираясь руками в бока:

— Говоришь кратко, сухо, без деталей. Не хочешь ругаться со мной. Но догадаться о подробностях несложно. Я тебя не почувствовал в карьере — значит ты была почти мертва… Я всё-таки уделал тебя, альвийка.