Секрет ее счастья

Мелверли, рыжий и коренастый, с носом, покрытым паутинкой капилляров, и бледно-голубыми, налитыми кровью глазами, холодно следил за тем, как Блейксли пересекает гостиную. Генри, привыкший иметь дело со своей матерью, которая, хоть и не налитая кровью и не коренастая, как Мелверли, была точно такой же опасной, не был ни напуган, ни встревожен. Более того, он был даже немного заинтригован.

Нужно было нанести Мелверли удар. Соблазнителю женщин, предстояло встретиться лицом к лицу с соблазнителем его дочери. В этом явно было что-то комичное, но сомнительно, что он смог бы это оценить, поскольку имел не слишком развитое чувство юмора.

— Милорд Мелверли, — поклонившись, сказал Блейксли.

— Лорд Генри,— сказал Мелверли, — что вам понадобилось от меня в такую рань?

Было одиннадцать утра, но Блейксли прекрасно понимал, что Мелверли скорее всего не ложился до рассвета.

— Буду краток, лорд Мелверли, — сказал Блейкс. — Я пришел просить вашего позволения жениться наледи Луизе.

Мелверли взглянул на него из-под кустистых бровей, густо поросших сединой.

— Почему она должна выходить за вас? Четвертого сына герцога? Она может рассчитывать и на лучшее. Ей следует рассчитывать на лучшее.

Блейксли это немного задело.

— Я обесчестил ее, милорд. Я должен и собираюсь на ней жениться. Хайд сейчас позаботится о специальном разрешении, чтобы при первой же возможности защитить ее нашим именем.

Мелверли сердито взглянул в свою чашку с чаем и глубоко вздохнул.

— Она сама это позволила, я полагаю.

— Простите?

Мелверли взглянул на него с откровенной враждебностью.

— Она позволила это. Она позволила вам обесчестить ее. Я полагаю, вы не изнасиловали ее?

— Я не насиловал ее, нет, — сказал Блейксли и все его мысли о комичности ситуации испарились. — Но что касается ее позволения, вы же не думаете, что она остановила бы это? Вы не хуже меня знаете, что мужчина, рассчитывающий на удовольствие, не допустит никаких преград для своего желания.

А это уже имело прямое отношение к Мелверли. Слухи о нем были бесконечны и легендарны.

— Чепуха! — прорычал Мелверли, уставившись на Блейксли без тени смущения. — Эта женщина требует поступков; женщина ее уровня и положения так же требует согласия. Вы не убедите меня, что Луиза не сделала это ради того, чтобы опозорить меня, но это ей не удалось. Да еще и с четвертым сыном. Она, по крайней мере, могла бы проявить разум и метить повыше. Разумеется, ее мог обесчестить какой-нибудь герцог или граф. Вас, лорд Генри, выставили дураком. Я не приму вас. Вы не женитесь на ней. Пусть она будет обесчещена. Этой несдержанностью и непослушанием она похожа на свою мать. Пусть она осознает, если сможет, цену строптивости.

Блейксли потерял дар речи.

А Мелверли, к несчастью, сохранил.

— Хорошего дня, сэр. Я считаю, вы не достойны.

И с этими словами Блейкса проводили из библиотеки.

Элинор наблюдала за тем, как лорд Генри покидал библиотеку, видела выражение его лица, видела, как он обменялся парой слов с лордом Айвстоном, видела потрясенный взгляд Айвстона, видела, как они покидали дом с гораздо большим возбуждением, чем то, с которым входили в него, и сделала безошибочный вывод, что Мелверли лишил Луизу всех шансов хорошо выйти замуж за человека, который явно и преданно любил ее.

Это было очень в духе Мелверли. Она знала, что произойдет нечто подобное, еще когда прошлым вечером Амелия рассказала ей о том, как обесчещена Луиза. Амелия, как и следовало ожидать, вовсе не была склонна рассказывать все, но от Элинор невозможно было отделаться. Она почуяла неладное по тому беспорядку, в котором находилась прическа Луизы. В итоге Амелия была вынуждена рассказать то немногое, что знала, и ее слова дали повод Элинор заявить, что уж она-то не допустила бы своего обесчещивания, вот только знать бы, как это происходит в первый раз.

В самом деле, на первый взгляд все происходило не так уж и просто. Дело выглядело очень запутанно, со множеством разнообразных передвижений и свидетелей. Элинор не была полностью уверена, что поняла, как Луизе удалось все это осуществить, но уважение к ней в результате значительно возросло.

Не так уж просто быть обесчещенной именно тем мужчиной, которого выбрала сама.

И ведь у Луизы не было возможности получить подробные сведения из романов и пьес, следовательно, ею была проделана впечатляющая работа.

Элинор дождалась, пока захлопнулась передняя дверь, дворецкий скрылся из виду, и побежала наверх в комнату Луизы. Амелия и Луиза ждали ее, Амелия — с надеждой на лице, к чему у нее была склонность, а Луиза — со скептическим выражением лица, к чему она была чаще расположена. Элинор надеялась, что на ее лице светился ум, поскольку была почти уверена, что это и есть ее отличительная черта.

— Что он сказал? — спросила Луиза, отставив в сторону чай.